– Такие сведения я сидя на скамье надумать мог. Чего по делу сказать можешь?

Ульян тоже скривился, поняв, что старый ближник князя Владимира за всякие бредни платить не станет.

– В общем, я не нашёл никакой причастности боярина к убийству Путши. Не он это сделал. Не он.

Ухмылка с лица Еловича не исчезла, а напротив, превратилась в гримасу.

– Но я вот что измыслил, боярин. Талец тёмные дела вёл. Коли я лжесвидетельствовать на него буду, то едва ли это мне во грех будет. В случае чего я могу при всех поклясться, будто бы он мне похвалялся, что убил боярина, изведя его отравой.

Елович отрицательно покачал головой.

– Будь твой отец роду славного, быть может, твоё слово хоть чего-то стоило, а так скажет боярин, что ты лжец, и отсекут тебе буйну голову. Я встревать не стану. Мне это не с руки.

Ульян понял, что у него осталось последнее средство и последний секрет.

– А коли у боярина Тальца яд найдут, то будет ли это доказательством?

– Продолжай.

– В общем, я тут надоумил боярина Тальца, мол, чтобы выведать, кто его погубить хочет, надобно к человеку, что ядом торгует, сходить да допросить его как следует. В общем, сгубим мы этого негодяя-отравителя, а со стороны всё это будет выглядеть, словно боярин специально это умыслил. Чтобы следы своего злодейства скрыть. Кроме того, я ещё и яду боярину подброшу. Мол, взял, чтобы и дальше отравлятильствовать!

– Что-что делать?

– Ну, это, людей травить. Я просто по-книжному сказал.

– Ты смотри, когда тебе вопросы задавать станут, по-книжному не заговори, а то точно жизни лишат. Завтра чтобы всё обстряпал, понял?

Когда Ульян покинул боярина Еловича, тот довольно прокряхтел. Ну вот, есть с чем и к князю пойти. Как-никак, я ему, считай что, убийцу его друга на чистую воду вывел. А кроме меня и Тальца рядом с князем остался только воевода Ляшко, но этот тупица мне не проблема, подумал Елович, садясь на скамейку и вытирая пот с головы.

– Во года! – проворчал старик. – То в жар, то в холод бросает. То в холод, то в жар. Тьфу.