– Поживёшь с моё – и не такое знать будешь. Я ведь всё под контролем держу, Талец, всё. Без моего дозволения пока что ничего не происходит. Я тебя предупредил – ты теперь будь внимательным. Подстрой ловушку для своего убийцы и споймай его.

– Ну спасибо тебе, Елович. Я всегда знал, что ты человек достойный, а теперь вижу, ты мне и впрямь друг. Только на один вопрос ты мне ответь пожалуйста. А не ты ли этот человек-то? А то ведь знаешь, как бывает в Византии, например. Человек сам убийцу наймёт, а после бежит и рассказывает об этом.

– Гнилой ты человек, боярин Талец, – с обидой проговорил боярин Елович, – ну как вот после таких слов тебе помогать-то можно, а? Да я вот в другой раз про такое узнаю, так и слова тебе не скажу. Понял?

– Да ладно, полно тебе обижаться-то. Ну я просто, как говорится, для потехи такое сказал. Спаси Господь тебя, боярин. Буду должен.

Елович вздохнул тяжело и махнул рукой.

– Коли я бы за всё такое долги взыскивал, то точно бы в золотом тереме жил.

– Да у тебя и так терем второй по размеру и по убранству, – с достоинством проговорил боярин Талец, давая понять боярину Еловичу, что первый по размеру – его, – проходил я мимо него и дивился. А что ты там пристраиваешь к нему? Курятник?

Ну вот, змей глазастый, злобно подумал Елович, уже углядел. Ходит и только везде глазами водит. Курятник! Это я там хочу павлинов завести с Византии, чтобы как у императора у меня было. Теперь хоть ломать приказывай. Углядел. Значит, будет такой же строить и не чтобы скромненько, а чуть больше забабахает, лишь бы досадить мне. Подлец. Я ему вот жизнь спасаю, а он!

– Да, да. Чтобы яйца не носить издалека да чтобы петух по утрам будил, а то ведь всё просыпаем, – скромно сказал Елович.

– А… – с недоверием протянул Талец, – а чего тогда резной курятник строишь? Для чего?

– Да чтобы челядь без дела не сидела. Зима впереди длинная – пусть занимаются.

– По мне, так пусть лучше лес валят, а не стругают, – произнёс Талец, – ну, да у тебя своя голова на плечах. Сейчас вот говоришь – курятник строю, а потом возьмёшь и жар-птицу какую-нибудь привезёшь. Так ведь?

– Да на кой бес она мне, твоя жар-птица, – сердито проворчал Елович.

– А я вот так подумал – буду, наверное, тоже себе у дома строить курятник и тоже резной, но только вот поселю в нем не куриц, а павлинов, ну, как в Византии. Что думаешь? Будут у меня у первого в Киеве павлины!

– Ты бы не в игрушки игрался, уже борода седая, а о безопасности своей подумал, – строго проговорил Елович, – ладно, пора мне, а то я тут что-то засиделся.

Прошла почти неделя после того, как боярин Елович посетил своего старого дружка. Боярин Талец после встречи с Еловичем сильно изменился, потерял сон и всюду видел вокруг себя опасность. Особенно страшился боярин яда, прикинув, что ежели уж его и решат извести каким путём, то, скорее всего, прибегнут к яду. Впрочем, на всякий случай боярин Талец нанял себе двух охранников, которые отныне всегда следовали за ним.

Первого, сына одного из погибших товарищей, он взял себе по старой дружбе, а второго – некоего ростовчанина Ульяна.

Ульян крепко понравился боярину и тем, что на язык остёр, и тем, что исполнить любую волю за радость считал.

– Вот, Ульян, это ведь не просто так жизнь нас тобой столкнула, – говорил боярин Талец, – сейчас время такое, что вот так вот потрапезничать сядешь – и всё, как говорится, конец. Вот боярина Путшу яйцом отравили! Ума не приложу, как.

Ульян, насупившись, подал боярину шубу. Тот неспешно стал её надевать.