– Тогда не надо ничего отрицать.

– А мне и нечего отрицать.

Она скрещивает руки на груди и кивает:

– Мне Ник даже пьяным не достается.

– Что?

Мое сердце сковывает страх.

Лора медленно оборачивается. Я судорожно нащупываю в кармане телефон и облегченно выдыхаю, когда его увесистый корпус врезается мне в ногу.

– Когда люди напиваются, их пробивает на разговоры, – поясняет Лора. – Они высказывают все, что накипело. То, чего не могут сказать на трезвую голову. – Она качает головой. – Но только не ты. Ник Мендоса всегда держит язык за зубами.

– Не понимаю, о чем ты.

Полная чушь. Я знаю, что мои чувства взяты в плен жарким летом две тысячи третьего, а до этого – оглушительным выстрелом и растаявшим на солнце мороженым. Параллельно этой жизни тянутся другие, и их тени простираются далеко-далеко. Если бы я только смог их отпустить, все могло быть иначе.

– Я собиралась напоить тебя до чертиков, а потом спросить, женишься ли ты на мне когда-нибудь, – говорит Лора. – Мне и девочки советовали так поступить. – Она грустно улыбается.

– То есть взять меня хитростью.

– Не переживай, смысла нет. На пьяную голову ты меня даже не хочешь.

Я понимаю, что сейчас надо бы подойти к ней, обнять, взять за подбородок, сказать, что она говорит глупости. Это еще один сигнал к тому, чего мне делать вовсе не хочется.

Я остаюсь на месте.

– Девчонка, – произносит она, и лицо мое заливается краской, будто меня уличили в чем-то, но тут Лора опускает руку на живот, смотрит на него и добавляет: – У меня будет девчонка.

Челюсть болезненно сводит, и я стискиваю зубы. Подношу руку ко рту, сжимаю пальцами щеки и подбородок, просто чтобы хоть что-то почувствовать.

– Тебе уже сказали? А когда?

– Сегодня на УЗИ. В частном кабинете.

Я думаю – не достать ли из холодильника еще банку пива?