– И чем я им угрожаю, интересно знать?

Я выдуваю в ее сторону струйку дыма.

– Да ты посмотри на себя.

– И что? – Она стоит в нескольких футах от меня и все же драматично отмахивается от дыма, который, по ее убеждению, «убивает».

– Ты просто не видишь себя такой, какой тебя вижу я.

Анна отворачивается.

– Не понимаю, какую угрозу во мне видят девчонки. – Она пожимает плечами. – Хотя в тридцать пять уже пора, наверное, называть нас всех женщинами.

Я молча наблюдаю за ней, но она словно в упор меня не замечает.

– Ты посмотри, что ты сделала со своей жизнью, – говорю я. – Много лет назад ты мне сказала, что хочешь стать художницей – и вот теперь тебе дают премии! Ты живешь как хочешь. Ты сильная. Вот почему им страшно.

– Господи, сейчас что, все будет, как в тот раз, когда ты назвал меня «напористой»? Не лучший момент, по-моему.

– Хотел сделать тебе приятное, – отвечаю я. – Я знаю, ты любишь комплименты.

Анна судорожно вздыхает:

– Приятное, значит? Когда мы потеряли шестнадцать лет, а теперь твоя подружка залетела?

– Да-да, а тебя поджидает Тарзан.

Она допивает остатки вина и вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Эту шутку я сегодня уже слышала, – замечает Анна и отталкивается от стены. – Она и в первый раз была так себе.

– Да меня просто твой размах впечатляет. Несколько недель назад – тощий умник в очочках, а теперь вот неандерталец с ручищами как окорока. Кто же будет в следующем месяце? – Я чувствую себя распоследним мерзавцем, но битва уже проиграна, так почему бы не побряцать оружием перед смертью?

Во взгляде Анны читается боль, и я понимаю, что попал в точку. Но сердце вдруг сжимается от щемящего чувства – такого же, какое охватило меня шестнадцать месяцев назад, когда я подал Сэлу, который был уже на пороге смерти, тост с фасолью. Мне хочется коснуться ее руки, взять обратно сказанные слова.

Она изучающе смотрит на меня, едва заметно приподнимает плечи и делает шаг навстречу.

– Считаешь меня шлюхой, да?