— Что это ещё за шутки, учитель?
— Никаких шуток. Просто ещё одна проверка для тебя. Ты не справился. Призрак всегда должен быть готов к любой неожиданности. Я специально задавал тебе лёгкие задания и позволил победить себя в бою. Ты почувствовал свой маленький триумф. Ты расслабился. Ты забыл об опасности. И ты был наказан. Если бы я просто обругал тебя, то этот урок, со временем, стёрся бы из твоей памяти. А укус ядовитой змеи ты уже надолго запомнишь.
Тюльпан лишь молчал и растерянно смотрел то на своего учителя, то на мёртвую, разрезанную на две части гадюку. Сильная боль от яда к тому времени уже пронзала всю правую руку и постепенно доходила до плеча.
— Сделай то, о чём я тебя попросил. Возьми хлеб и ветчину и передай их мне.
— В других корзинах тоже могут быть змеи?
— Разумеется. И ещё… совсем забыл предупредить. Укус асписовой гадюки, на самом деле, не так уж и страшен. От её яда, смерть наступает примерно в одном из десяти случаев. Однако, уже от двух укусов шансы уравниваются где-то пятьдесят на пятьдесят. И, наконец, после трёх мало кому вообще удаётся выжить. Даже призраку знакомому с ядами и, время от времени, принимающему их в небольших дозах для привыкания организма.
— Скажи хотя бы, сколько из этих пяти корзин заполнены змеями?
— Четыре.
Тюльпан крепко сжал зубы и протяну руку в очередную, выбранную наугад корзину. Там его снова ожидал укус и острая, жгучая боль. В глазах появился ужас.
— Ты видно хочешь так изощрённо меня убить?
— Нет. Скорее научить кое-чему. У любого настоящего ассасина где-то там, в глубине сознания тихонько сидит его собственный внутренний голос. Этакий ангел-хранитель, который предупреждает хозяина, когда тому грозит смертельная опасность. Этот голос заставляет его нутром чувствовать засады и в последний момент отказываться от гиблых, подставных заданий. Он даже, если возникнет опасность, может разбудить тебя среди ночи. Без него ты — ничто. Просто пушечное мясо, которое умеет неплохо драться на мечах, бесшумно проникать в чужие дома и метко стрелять из мушкета. Отыщи его в себе и позови. Когда нужно, он обязательно придёт на помощь.
— Я постараюсь…
Тюльпан едва заметно кивнул и собрался с мыслями. Умеет же старик ставить перед ним странные задачи. Попробуй, отыщи в себе этот внутренний голос, когда яд уже вовсю начал сковывать тело. В глазах потемнело, а голова кружилась от слабости. Он терпел. Просто прищурил веки и попытался сосредоточиться. Ничего не получалось. Смерть, казалось, была уже рядом.
— Может быть, ты не готов к такому испытанию?
— Я справлюсь… мне просто нужно время…
Он знал, проявить слабость в этой ситуации — это навсегда распрощаться с мечтой, стать призраком. Дрожащая рука снова наугад потянулась к одной из корзин. Стоп! Так нельзя. У него ещё оставалось несколько минут, пока яд не начал действовать по-настоящему. Нужно всего лишь, как следует подумать. Тюльпан несколько минут, не отрываясь, смотрел на широкий деревянный стол. Чувства обострились до предела. Тиканье больших, старинных часов на стене вдруг стало каким-то вялым и заторможенным. Как будто, само время потекло гораздо медленней, чем обычно. Затем, наверное от яда, у него вдруг начались галлюцинации. Три из четырёх плетёных корзин, словно, начали излучать какую то страшную, зловещую пустоту и только одна из них не представляла никакой угрозы. Он больше уже не раздумывал. Просто просунул дрожащие пальцы под крышку четвёртой корзины и, достав оттуда хлеб и ветчину, протянул их Чёрному Лису.
— Возьмите, учитель. Я сделал всё, как вы сказали.
— Очень неплохо, ученик.
Словно зомби, Тюльпан прошёл ещё несколько шагов и повалился на, стоящую в углу, узкую деревянную кровать. У него уже началась лихорадка, и всё тело постепенно, клетка за клеткой, сковывал какой-то жуткий, мертвецкий холод. Старый призрак склонился над ним, прощупал пульс, а затем бережно укрыл сверху тёплым шерстяным одеялом.
— Учитель… если я сегодня умру… я хочу, чтобы вы знали… для меня было большой честью учиться под вашим началом.