– Графиня не живет в моих покоях, – с вернувшимся раздражением отчеканил государь. – Ее покои расположены рядом, но все-таки это совершенно разные комнаты. Большую часть дня я провожу в своем служении Камерату, а вечера посвящаю вам. А когда я не с вами, то мои мысли… – он вдруг мотнул головой, оборвав сам себя. После вздохнул и продолжил: – В результате, графине остаются встречи за ужином, потому что обедаю я у себя в кабинете или с послами и сановниками. Днем мы встречаемся, если только меня просят прийти и я имею на это время. Даже на прогулках я уже не сопровождаю ее. Так что, ваша милость, как я и сказал, Серпина уже какое-то время не может похвастаться тем, что я уделяю ей внимание.

Он тронул поводья и пустил коня шагом. Я осталась стоять на месте, глядя королю в спину. И когда он отъехал, я тихо буркнула:

– У нее остаются ночи.

Государь порывисто обернулся и приподнял брови.

– Вы готовы занять ее место?

Ощутив, как кровь приливает к щекам, зажигая на них жаркое пламя, я поняла, что к такому повороту в разговоре совершенно не готова. Впрочем, король и не ждал ответа. Он усмехнулся и отвернулся. А когда обнаружил, что меня нет рядом, развернул коня и увидел меня там, где оставил.

– Почему вы там стоите?

– Вы не позволяли мне покинуть этого места, Ваше Величество, – ответила я. – Мне не хочется снова злить вас своим неповиновением.

– Вы меня с ума сведете, – пожаловался государь. – Я жду вас, догоняйте.

– Как прикажет мой господин, – повиновалась я, и Аметист приблизился к Бурану.

Кони шли неспешным шагом. Король вновь молчал, а я старалась вообще не думать. Последние размышления привели к ссоре, а я больше не хотела вызывать неудовольствие монарха. Впрочем, обижена я все-таки была, но понимала, что сама виновата во вспышке его гнева. Наверное, я и вправду слишком уверилась в том, что мне позволено больше остальных. Забылась, кто рядом со мной…

Мысли все-таки начали заполнять мою голову. Мне вспомнился ледяной тон и надменный взгляд государя. Нахмурившись, я поджала губы, заставляя себя помнить о словах, сказанных после, но не о той минуте гнева…

– Прибавим, – донесся до меня голос короля. – Темнота уже совсем близко.

Вскинув взгляд, я обнаружила, что очертания окружающего пейзажа стали совсем смазанными, они растворились в сгустившихся сумерках, почти уступившим место наступающей ночи. Лишь дорога оставалась светлеющей лентой. А спустя мгновение обнаружила, что нас нагнали телохранители. Один, объехав Его Величество, теперь скакал впереди, второй расположился позади.

Буран перешел на быструю рысь, а за ним и Аметист. Ускорившийся бег скакунов немного разогнал то мрачное расположение духа, в котором я теперь пребывала. Король, велев ехать быстрей, больше не произнес ни слова, мне тоже было нечего ему сказать. Это была наша первая прогулка, приятное впечатление от которой сменилось горчащим осадком. Я не понимала, что творится в голове короля, он не спрашивал, о чем думаю я.

В конце концов, я рассердилась на себя, обозвала впечатлительной девицей с ветром в голове и на этом начала успокаиваться. По крайней мере, больше не прокручивала в голове момент королевского недовольства.

– Шанриз.

Я повернула голову, но уже не смогла разглядеть глаз государя.

– Да, Ваше Величество.

Однако он так и не продолжил, и мне осталось только пожать плечами и коротко вздохнуть. Так в молчании мы доехали до резиденции, а там и до конюшен. Король, отдав конюхам герцогини Бурана, приказал отвести его в родное стойло. После дождался, пока я попрощаюсь с Аметистом, а затем подал руку. Я накрыла его локоть ладонью, и мы направились к дворцу, по-прежнему не произнеся ни слова. Это молчание начало угнетать, несмотря на то, что я вроде бы взяла себя в руки. Я терзалась в догадках, что будет дальше, но заговаривать не спешила. Раз молчит он, то не открою рта и я. И, вздернув подбородок, я скрылась за маской учтивого равнодушия.