И точно. Григ не заставил себя ждать

– Планы поменялись, – раздалось у Шеррайга за спиной, когда он задумчиво прохаживался в укромной части оранжереи, будучи в весьма уже надоевшем ему облике герцога.

– Почему? Что-то случилось? – спросил элронец, не спеша оборачиваться.

– Можно сказать и так, – весело хмыкнул его собеседник. – Принц нам больше не нужен, всё равно он ничего путного о Шеррайге сказать не может. Но зато нужны кое-какие вещи лорда Мэрроя, которые остались у Её Величества в сейфе. Достанете?

Шеррайг отметил про себя, что о принце Григ говорит с какой-то личной злобой… интересно, чем Его Высочество успел насолить брату Инессы? Или это просто “классовая” ненависть?

– Что именно нужно?

– Заберите всё, там не очень-то много. До вечера справитесь?

Разговор оставил после себя неприятный осадок, и, когда Григ ушёл, Шеррайг постоял ещё некоторое время в оранжерее, вспоминая и размышляя. Что-то грызло его, какое-то ощущение тревоги, что-то, о чём надо подумать прямо сейчас… пока наконец не сформировалось в одно слово: “принц”. “Принц нам больше не нужен” – сказал Григ. А ведь вчера с Гордоном они почти договорились оставить его в живых, чтобы сделать козлом отпущения. Хотя козлом отпущения можно сделать и посмертно, так даже удобнее.

Когда он зашёл в покои принца с вопросом “Как Ваша нога, дорогой племянник?”, заданным с беззаботностью, которой на самом деле элронец не испытывал, принц нервно ёрзал в кресле, и вид у него был несколько растерянный.

– Вы в порядке? – спросил Шеррайг, и принц кивнул.

– Мне пришлось её ударить, – сказал он слегка виновато. – В жизни не бил женщин, но ничего другого мне в голову не пришло… А главное – не знаю что с ней теперь делать.

И развёл руками с видом нашкодившего ребёнка, косясь куда-то на пол рядом с креслом.

Там обнаружилась ара Элина-Алисия, и она была без сознания. А на столике рядом с креслом принца лежала записка:“Дорогая матушка, я больше не могу жить с чувством вины…” – прочитал элронец начало и перевёл взгляд на бокал с вином… которым, вероятно, должен был отравиться принц. Впрочем, вина там почти не было, и Шеррайг успел даже испугаться – вдруг Эрих всё же выпил, но нет – вино обнаружилось на полу.

– Я записку написал, сделал вид, что пить собираюсь, а потом выплеснул ей в лицо и, пока она не опомнилась, вот этим вот амулетом по голове… – принц показывал довольно крупный амулет, вроде как от сглаза и для привлечения удачи, определил Шеррайг.

Вот уж действительно, полезная вещь оказалась.

– И что с ней теперь делать? – поднял Эрих глаза на элронца.

– Не знаю, – сказал Шеррайг. – Можно было бы отправить в тюрьму, но изображать и её, как герцога, я не хочу. И не буду, – твёрдо добавил он, заметив, что принцу идея пришлась по душе.

– Ну, нет так нет. – Вздохнул Его Высочество. – А ты её это, заколдовать не можешь? Или расколдовать… – Тут принца посетила мысль, что он ударил не преступницу, а несчастную, заколдованную женщину, и лицо его приобрело куда более виноватый вид.

– Нет, – вздохнул элронец, мрачно разглядывая женщину. – Заколдовать не могу, расколдовать тоже, ибо она не заколдована… И вообще, она уже очнулась.

Поняв, что разоблачена, Элина-Алисия открыла глаза и бросилась на колени перед принцем, умоляя, плача и каясь.