В логове врага

Наступление наших войск с Сандомирского плацдарма началось 12 января 1945 года. Мощная артиллерийская подготовка длилась 110 минут. Почти два часа содрогалась земля от тяжелых разрывов. Залпы тысяч орудий слились в громовой грохот…

Настало время «Ч». Наши танки и пехота, идя за огневым валом артиллерии, в первые же сутки прорвали главную полосу обороны врага и стали развивать наступление в глубину. На фронте часто ругали погоду. А в те дни она была на редкость плохая. Несмотря на январь, шли дожди — неприятные, холодные, выматывающие. Земля раскисла. Танки и особенно колесные машины буксовали, туман, низкая облачность не позволяли авиации совершать боевые вылеты. И все же наши войска неудержимо шли вперед.

Чтобы увеличить темпы наступления, дивизии первого эшелона выделяли сильные передовые отряды с танками, артиллерией и саперами. Они с ходу захватывали важные рубежи, переправы, мосты, крупные населенные пункты и плацдармы на водных преградах, в скоротечных боях уничтожали части прикрытия и преследовали противника. В составе передовых отрядов действовали пулеметчики Юрия Дронова и Мирзо Бобаджанова.

17 января соединения 5-й гвардейской армии во взаимодействии с 31-м танковым корпусом овладели крупным промышленным центром и сильным узлом сопротивления противника — городом Ченстохов, пересекли границу Германии и начали продвижение в глубь Силезии.

Можно было понять, что переживали советские воины, вступив в пределы Германии. Наконец-то! Теперь уж недалек день окончательного разгрома фашистов в их собственном логове. Гвардии подполковник Мурадян, другие работники политотдела дивизии постоянно находились в полках. Командиры и политработники поддерживали боевой настрой гвардейцев, готовили их к решительному броску через Одер. В частях прошли митинги. В 294-м гвардейском стрелковом полку на митинге выступил комсорг 3-го батальона гвардии старший сержант Бобаджанов. Он высказал думы однополчан:

— Мы шли сюда долго, теряли дорогих людей, каждый километр стоил нам большой крови. И вот пришли! Впереди — логово смертельного врага. Пришла для фашистского зверя пора расплаты за все злодеяния. Но мы будем мстить только тем, кто будет оказывать сопротивление с оружием в руках. Геббельсовская пропаганда запугивает нами свой народ. Но правда возьмет свое. А правда в том, что советский воин видит разницу между гитлеровцами и немецкими рабочими и крестьянами, между фашистскими варварами и женщинами, детьми, стариками. Их кровь не прольется от этой руки, эта рука карает по закону, по справедливости…

С этими словами Мирзо поднял над головой правую руку. В шеренгах дружно захлопали, одобряя речь комсорга.

На своей территории фашисты дрались с отчаянием обреченных. Ожесточение боев нарастало и достигло наибольшего накала на одерском рубеже. Река Одер была серьезной водной преградой на пути к Берлину. Ломая сопротивление противника, полки дивизии вышли к Одеру 23 января 1945 года. Началось форсирование. Река здесь была покрыта тонким, ненадежным льдом. На отдельных участках шла шуга. Многие гвардейцы переправлялись на подручных средствах. И не одному десятку воинов пришлось искупаться в ледяной воде. Такая участь постигла и Юрия Дронова. Недалеко от берега взрывной волной опрокинуло плот, и воины шли по грудь в воде, неся на поднятых руках автоматы и станковый пулемет.

Пулеметный расчет гвардии старшего сержанта Бобаджанова форсировал Одер не со своей ротой. Накануне броска через водную преграду старшего сержанта вызвали в штаб батальона. Там он получил задачу: войти с расчетом в состав группы гвардии капитана Позднякова — заместителя командира батальона. На группу возлагалось особое задание: форсировать Одер южнее участка полка, закрепиться на западном берегу и отвлечь на себя внимание вражеских сил.

Поздняков тщательно отбирал людей. В группу автоматчиков решено было включить несколько бойцов полковой разведки. Для усиления придавался расчет станкового пулемета.

Группа Позднякова переправлялась через Одер в пять часов утра. В этот предрассветный час было мглисто, сыро, холодно. С реки дул колючий ветер, с неба сыпала мокрая снежная крупа. Плыли на плотах без шума, без разговоров. Враг, видно, не ждал здесь наших воинов, а когда, осветив ракетами реку, обнаружил на ней плоты, помешать им уже не смог. Гвардейцы переправились без потерь, с ходу захватили небольшой плацдарм, заняли оборону и начали закрепляться. Поздняков торопил бойцов: гитлеровцы могли в любую минуту атаковать.

Над Одером медленно растекалась мгла. Поздняков связался по рации с командиром батальона и доложил, что группа закрепилась и готова к отражению вражеских атак.

— А вы не ждите, когда вас атакуют. Начинайте сами. Открывайте огонь, отвлекайте на себя как можно больше сил противника, — приказал комбат.

Вражеские мины ложились все гуще на позиции воинов группы. Несколько бойцов было ранено. В пулеметном расчете Бобаджанова осколок мины сразил Василия Хорунжего. Мирзо бросился к нему, оттащил от пулемета, расстегнул шинель, хотел перевязать, но было уже поздно. Василий и слова не проронил. Боль не исказила его лица; казалось, он не испытал ни малейшего страдания, только губы побелели, словно покрылись легким ледяным налетом.

— Эх, Вася, Вася… Как же так получилось?! — с тяжелым вздохом шептал Мирзо, прощаясь с боевым другом и помощником, отличным наводчиком.