Вдвоем с чародеем мы произвели в Ветряной Миле полнейший разгром. Это, разумеется, не прибавило нам популярности у обитателей, особенно после отъезда Динга. Мы заставили Эланию и Кемдора включиться в процесс поиска старых планов дома и всех документов, которые имели к этому отношение. Кемдор позвал слуг, чтобы они перетряхнули библиотеку. На это ушло не меньше двух часов. Все это время Элания была вынуждена отвечать на мои вопросы. Я нарочно не ослаблял натиска, интересуясь даже незначительными деталями. Мне нужно было выяснить, какова будет реакция. Элания не могла не догадываться, какой разговор состоялся у нас с ее племянником. Она сдерживала свою злость. В чем была причина такой скрытности? Скорбь по погибшему сыну или осторожность? Считаю, и то, и другое.

Кемдор тоже не остался в стороне. Я засыпал вопросами и его. Насчет округи, насчет взаимоотношений с соседями, насчет истории графства и самой Ветряной Мили. Большая часть его сведений не была для меня открытием, но кое-что оказалось новым. В какой-то момент к допросу Кемдора присоединился чародей, и вдвоем мы чуть не довели географа до белого каления. Он запротестовал первым. Допрос его вымотал. Предоставив нам все, что было в его силах, Кемдор ретировался из библиотеки. Элания, смертельно уставшая, попросила разрешения отдохнуть. Мы отпустили ее и попросили прислать Лингуда вместе со всеми ключами. Мажордом пробирался в библиотеку, заставленную горами вытащенных с полок книг, словно на вражескую территорию. Его взгляд, брошенный в нашу сторону сквозь линзы пенсне, был полон вселенской скорби.

Я отобрал у него две связки ключей. Одна была от комнат в доме, другая – от разных подземелий под Милей.

– Многие помещения там давно не открывали, – сказал Лингуд.

– Ничего, мы справимся, – ответил я. – Если что, мы позовем вас на помощь…

От такой новости бедняге стало совсем худо. Он затрясся и позеленел. Где Лингуд этому научился? В школе мажордомов?

Я отпустил Лингуда, и он пошаркал прочь. Его одолел такой страх, словно ему грозило разоблачение в подготовке вселенского заговора. Кто знает – может так оно и есть!

Результатом наших изысканий в библиотеке стало приобретение трех больших листов с планами подземелий, и двух неполных маленьких. Два листа датировались 1180 годом, один – 1326. То есть, датировка совпадает с двумя большими перестройками дома. Причем вторая, если верить Тибальду, касалась непосредственно подземелий. Два неполных листа были полны заметок, оставленных, видимо, архитектором, и являлись дополнением к 1326 году. В них не нашлось слишком много полезного, но мы взяли его с собой. И еще один неполный документ содержал схему самых глубоких и самых древних слоев фундамента.

Кроме того, нашли три небольшие бумаги, описывающих какие-то комнаты в центральной части подвального массива. Пока мы не знали, о чем идет речь.

Забрав с собой все, что смогли накопать, мы с чародеем удалились в наши покои. За полчаса составили план дальнейших мероприятий и подготовились к экспедиции вниз. Сегодня во многих смыслах решающий день. От его результатов и его последствий (для нас в том числе) зависит все расследование…

В подвал мы спустились со стороны кухни. Рядом с кладовой был люк от которого вниз шла скрипучая деревянная лестница. Кухарка и гном удивились нашей внезапной блажи. Женщина-полуогр выразила свое неудовольствие тем, что мы мешаем ей работать, хотя это было не так. Бинс Комплинг, конечно, отвлекся и получил от гнома нагоняй.

– Если угодите в какую-нибудь яму, выбирайтесь сами, – сказал кухарка, – у меня дел по горло, на помощь к вам не полезу, господа.

Как мило с ее стороны. Я ответил, что как раз и отправляюсь искать ямы и надеюсь, что не упаду в одну из них.

Внизу было холодно, однако не так сыро. Настоящая сырость начнется на нижних уровнях.

Три тянущихся друг за другом помещения. Здесь были припасы и ледник. Настоящее изобилие. Мясо и сыры, подвешенные, на крюках, полки, заваленные снедью в ящиках, коробках и горшках. Все чисто прибрано, повсюду мышеловки. Селкирк, по словам Свю, постоянно следил здесь за порядком. В стене самого дальнего помещения, расположенного севернее кухни, была дверь, которую давно не открывали. Мы с чародеем испробовали все ключи, пока не нашли один нужный. Бирки с обозначениями были отнюдь не на всех. Фомка и молоток, которые мы захватили с собой, не понадобились.

– За этой дверью спуск на уровень ниже, – сказал Скаттерхолл, оглядывая карту. Он наколдовал нам свет. Большой светящийся фронт следовал за нами всюду, куда бы мы ни отправились, поэтому надобность в фонарях отпала. Значит – руки свободны. – Мы пройдем до нижнего помещения, а оттуда – к центру.

Я взглянул на заметки насчет двух помещений неизвестного расположения. Похоже, речь шла о том, что мы искали. Куда девались, остальные бумаги? Кто мог их уничтожить? Я успел покопаться в записях Карла, но он нигде не упоминает святилище. Почему? Ответ только один – тетрадь, что попала ко мне в руки, не единственная. Я уточнял у Динга, тот сказал, что не уверен. Факт остается фактом – мой друг вел дневники с юности. Вряд ли все поместилось в одну сброшюрованную книжицу. Вопрос, где могли находиться остальные записи, оставался открытым. Я успел открыть и обшарить все ящики в кабинете Карла. Там, кроме канцелярского барахла, ничего не было.

Рванув старую дверь на себя, мы оказались наверху лестницы. Чародей пустил волну света впереди нас. Каменные стены, каменные ступени, прямоугольный проем внизу. До дна двадцать ступеней. Тишина. Холодный воздух, пахнущий забвением. Ветряная Миля наблюдала за нами, ждала, что мы предпримем. Скаттерхолл то и дело сверялся со своими медальонами и творил какие-то заклинания.

Через некоторое время судебный маг сказал, что колдовать здесь трудно, сама аура дома мешает, несмотря на большую энергетику.

– То, что делаю я, отличается от силовых магических потоков, испускаемых фундаментом, – сообщил Скаттерхолл. – Знаки моей магии и этой, стихийной, разные. Мне не удастся подстроить свои чары под общий фон. Я чувствую сопротивление… Боюсь, дальше будет еще тяжелее. Дом словно пытается высосать из меня силы…