– Я не знаю, милый, – призналась Клер. – Твоя прабабушка говорит, что все будет хорошо. Он не обидит нас.

«Но все клятвы, данные ночью, тают при свете дня», – подумала она. И хорошо, если их просто сошлют в Вышеград. Марк Тисон, первый король из династии Ворона, поступил намного проще. Когда его спросили, что делать с наследниками прежнего владыки, которые тогда еще лежали в пеленках, он просто протянул подушку тем, кто задавал наивные и глупые вопросы.

Кто помешает Аврилю поступить таким же образом?

Клер смотрела, как он идет к патриарху, и не понимала, почему перед глазами мелькают какие-то растрепанные золотые нити. Она даже дотронулась до ресниц кончиком пальца – нет ничего. Тогда…

По детской вдруг скользнула тонкая лента нарциссового запаха, и Клер все поняла – а поняв, похолодела от ужаса. Тогда Авриль забрал ее волосы, но, похоже, все отдал, чтобы исцелить принцессу Лию, иначе Клер сейчас бы не дрожала, как невеста в первую брачную ночь.

«Двое всемилостивые, – подумала она, обернувшись к иконе в напрасной надежде на спасение. – Он до сих пор приворожен!»

Мать смотрела на нее с искренним сочувствием. Когда-то эту икону Малоун подарил на рождение Антони и сказал, что она особая: Двое слышат материнскую молитву, которая звучит перед ней.

«Спасите моих детей, – подумала Клер, глядя на Отца и Мать. – Пусть со мной случится все что угодно, но спасите их».

– Мамочка! – позвала Эвила, которая уже успела забраться на подоконник и теперь смотрела в окно. – Мамочка, у этого сьора уже корона!

Восторженные вопли толпы были такими громкими, что стекла зазвенели – или это был звон нарциссовых колокольцев? Клер увидела, как над дворцом пролетают южные драконы, и в голове скользнула обрывочная мысль: ведь одно дуновение, одно-единственное дуновение…

В ней все сжалось от ужаса. Клер без сил опустилась в кресло, служанка поднесла было стаканчик дахавской водки. Клер махнула рукой, отказываясь, и подумала: неужели я настолько отвратительно выгляжу, что без стопки не обойтись?

Вчера ее бросил человек, которого она любила больше жизни. Просто стряхнул Клер и детей, как крошки со скатерти. Какой еще ей быть? Только растерянной и потерянной.

На торжественный обед их, конечно, не позвали. Клер видела, как во дворец прошла принцесса Лия. Отец вел ее, и люди приветствовали девушку горячо и искренне. Какой-то неосторожный зевака даже свалился с фонаря. Лия держалась спокойно и дружелюбно, а Клер подумала: надолго ли хватит ее дружелюбия, когда она поймет, что ее муж приворожен к фаворитке сбежавшего узурпатора?

Узурпатор. Клер и подумать не могла, что когда-нибудь так назовет Эдварда.

Служанки тихонько сбегали на кухню и принесли обед – густой рыбный соус с зеленью, стейки из мраморной говядины, шафрановый рис с овощами и целую гору пирожков. Клер смотрела, как едят дети, но не прикасалась к содержимому своей тарелки – тонкий аромат, заполнивший детскую, не вызывал у нее аппетита.

– Поешьте, сьоррен Клер, – заботливо напомнила няня. – На вас лица нет.

Клер кивнула и взяла пирожок. Кто знает, когда ей еще придется поесть.

– Ты видела короля, Анни? – спросила она.

– Нет, сьоррен Клер. Но на кухне говорили, что он красавец. Ну просто картинка, истинный государь! – Служанка сложила руки перед грудью, словно в молитве, и мечтательно прикрыла глаза.

– А ее величество?