Мальчик откашлялся. Клер с любовью и болью в сердце подумала, что он вырос. Вырос и стал взрослым. Ее охватила тоска. Должно быть, Аврилю все это казалось смешным: шестилетний ребенок, который спасает свою семью, присяга, игрушечная сабля…

«Нет, – тотчас же сказала себе Клер. – Он знает, что такое спасать жизнь своим родным. Он делал это десять лет».

– Клянусь верно служить вам и вашему дому, – произнес Антони, и Эвила негромко всхлипнула. – Клянусь быть защитником и поддержкой вам, вашей жене и наследникам, пока Двое не призовут меня. Прошу вас, государь, сделать меня вашим Первым всадником.

Авриль прикоснулся к сабле и серьезно ответил:

– Принимаю вашу присягу, сьор Антони. Вы смелый молодой человек, я это понял, когда вы заглядывали в зубы Полуденному Ужасу.

Клер почувствовала, как страх, который парализовал ее, отступает. Ее Антони, ее мальчик… По щеке побежала слеза, но Клер не сразу поняла, что заплакала.

– Также признаю вас главой нового дома Дарангвара, – продолжал Авриль. – Дом Ретерфорд моей милостью получает мак на своем гербе и сердолик в качестве камня.

Антони зарделся от удовольствия. Возможно, он не до конца понял, что сейчас действительно спас мать и сестру, но Клер это поняла. Все в ней дрожало от любви и благодарности, она плакала и молилась и сама удивлялась тому, насколько спокойным оставалось ее лицо. Интересно, что скажет Эдвард, когда узнает, что его сын присягнул тому, кто лишил его короны?

Должно быть, решит, что поступил правильно, когда отказался взять их с собой. И скажет, что Клер продалась южной девке сама и продала детей.

– Маки! – воскликнула Эвила.

Авриль улыбнулся; глядя на Эвилу, нельзя было не улыбнуться, она всегда была мила, даже в своих шалостях, – но за этой улыбкой Клер ощутила холод.

Она не сразу поняла, что осталась с Аврилем наедине. Служанки куда-то увели детей и вот они стоят совсем рядом, и цветочный звон наполняет уши так, что становится больно дышать.

– Вы все отдали ее высочеству, – прошептала Клер.

Авриль кивнул.

– Да. Все до крошки. Я хотел, чтобы она выжила. Ну и что же мы будем с этим делать, Клер?

Смотреть на него было страшно – страшно и сладко. Клер отвела глаза, принялась внимательно разглядывать брошенного солдатика на полу. Надо отвлечься, надо не представлять, как Авриль сейчас протянет руку и медленно проведет пальцами по ее шее там, где пульсирует жилка.

– Я не знаю, – откликнулась она. – Раньше вас берегла магия Черной матери Глевы, но теперь…

Авриль взял ее за подбородок, заставил Клер взглянуть себе в лицо. Какое-то время она ничего не видела, кроме его глаз, в них клубилась ледяная тьма. Он ведь совсем не добр, этот Авриль Тисон, он просто всегда делает то, что должен. То, что разумно. Разумно было принять детскую присягу ее сына и польстить Морису Харшу, дав его дочери и внукам собственный дом и честь, – и он это сделал. А мог бы зарезать всех троих и не особо печалиться по этому поводу.

– Чувства можно контролировать, – сказал Авриль. – Это единственная проблема?

– Не знаю, – прошептала Клер. – Не знаю, я никогда и никого не привораживала.