Небо потемнело – драконы короля Стиоса делали разворот над столицей, приветствуя нового государя. Они запрокинули головы и выбросили вверх струи огня, показывая: вот что случится со всеми, если вы не будете достаточно благоразумны. На одном из драконов Авриль заметил белый силуэт Лии, и золотой огонь в его груди вдруг поднялся до небес.

Авриль почувствовал взгляд Клер на своем затылке и прикрыл глаза. Почему она здесь? Эдвард сбежал, не забрав ее и детей? Впрочем, если бы они были ему нужны, Малоун давно признал бы Клер законной дочерью дома Харш и разрешил бы им сочетаться браком.

Запах нарциссов вяз в ноздрях. Авриль знал, что может ему противостоять.

Пока еще может.

– Мамочка, это же та сьоррен! Это ее дракон!

Антони и Эвила прильнули к окнам, им даже завтрак сервировали на подоконнике. Простой завтрак, почти крестьянский: каша, несколько ломтиков подсушенного хлеба и молоко. Главный королевский повар первым сориентировался среди дворцовой суеты и приказал готовить торжественный обед. Новый король может быть добрым, а может оказаться злым – но есть он будет обязательно и надо расстараться. На кухне трудились всю ночь.

Клер думала о пустяках, чтобы не представлять, как Авриль прикажет казнить Антони и Эвилу. Зачем ему непризнанные дети прежней династии? Бабушка могла говорить что угодно: она-то оставалась в Вышеграде, и Клер никак не могла поверить ей до конца.

Все будет хорошо? Хотелось бы, но… Слишком много «но».

– Ду’ак. Это сьо’, а не сьо’ен, – пискнула Эвила. Проснувшись еще затемно, она стала требовать, чтобы папа пришел ее поцеловать, а когда Клер сказала, что отец уехал, девочка легла на ковер и разрыдалась так, что ее пришлось отливать водой. Сейчас Эвила успокоилась, но снова стала картавить, как год назад, ее лицо до сих пор было красным, а тело иногда сотрясал долгий горестный вздох.

– Сама дура! – рассердился Антони. – Я узнал дракона!

Узнав, что отец уехал и даже не попрощался с ними, Антони приказал одеть его в парадную одежду и пристегнуть подарок покойного деда, саблю – легкую, серебряную, богато украшенную изумрудами и жемчугом. Клер подумала, что он прав, короля не годится приветствовать в траурном одеянии. Она выбрала темно-синее платье с вийонским серебряным кружевом по вырезу и узором из вышитых перьев.

Ворон сжал добычу в когтях. Все кончено.

В это время Эвила упала на пол и огласила детскую таким горестным воплем, что служанки испуганно бросились к ней. Антони прижался к Клер, обнял ее и негромко спросил:

– Мамочка, а папа совсем нас бросил? Из-за этой сьоррен?

Клер кивнула. Погладила сына по голове. Пока у нее две руки и две детские темноволосые головы, пока они все живы, пока…

– Он не вернется? – спросил Антони, и его лицо приобрело взрослое трагическое выражение. Клер вновь пришлось кивнуть. Хорошая мать стала бы оправдывать отца и искать объяснения, но Клер даже думать не хотелось об этом. Эдвард ушел и бросил своих детей, его поступок говорил о нем лучше всех слов. – А эта сьоррен? Она будет жить с нами?

– Эвила права, Антони, это сьор. Сьор Авриль Тисон, король Дарангвара, – глухо проговорила она.

Дракон опустился на площадь, прилег на бок; Авриль спрыгнул на мостовую и плавным упругим шагом двинулся к патриарху мимо зевак, дворцовой стражи и священников.

Король наконец-то возвращался домой.

– А как же мы? – спросил Антони. Сегодня он был таким серьезным и взрослым, что Клер больно было смотреть на него. Мальчик шести лет не может смотреть так прямо и строго. Мальчик шести лет не должен повзрослеть за одну ночь.