«Таких, как Полетт…»

Таких, как Полетт, здесь несколько девушек, чье присутствие вызывает немало вопросов.

Большинство из проституток живут здесь же или снимают квартиру в городе, неподалеку отсюда. В обоих случаях, ясен пень, свою руку к делу приложил Мило. Ну а как, скажите пожалуйста, снять квартиру самостоятельно, когда и десяти слов по-немецки не знаешь, да и в придачу не имеешь справки о заработной плате? Как вывернуться, если не можешь объясниться с бухгалтером? Всегда можно придумать себе профессию для анкеты, на тот случай, если у вас спросят, что подразумевается под «независимой профессией» (ни у кого нет особенного желания сдавать квартиру проститутке — этому человеческому существу с переменчивой профессиональной мотивацией, меняющему адрес проживания столь же эксцентрично, сколь непредсказуемо), только нужно придумать что-то достоверное. Вот почему в Берлине можно встретить немалое количество профессионалок мейкапа, которые были бы не в состоянии изъясниться со своими немецкими клиентками, если бы это потребовалось.

Большинство из этих девушек попали в страну стараниями Мило или его знакомых. Пока они прозябали у себя в восточноевропейских странах, подрабатывая сразу в нескольких непривлекательных местах и получая за это копейки, в том числе ночью за некие услуги в стриптиз-клубах, на пороге появился высокий и улыбчивый господин, наподобие Сандора, и стал рассказывать им о Западе. Берлин, большой и красивый город, полный возможностей и мужиков, готовых щедро заплатить за право на несколько минут приблизиться к этой славянской красоте, высоко котирующейся в мире. Подумай, красавица моя: та же самая работа, что и здесь, практически та же самая, но в таком месте, что с этим и не сравнится. Там к тебе будут относиться как к принцессе и держать в тепле. Ты будешь далеко от мужиков, которые долго и упорно торгуются, а потом с неохотой соглашаются заплатить тебе в два, в три раза меньше того, что ты стоишь. Там мы нанимаем людей, которые будут защищать тебя и прислуживать тебе. Никто не станет лапать тебя в дверном проеме и не сможет воспользоваться тем, что ты работаешь одна, и отказать тебе в заслуженной надбавке. Там ты оговоришь свои собственные критерии, и, поверь, ни один немец не станет воротить нос и отказываться платить сверху за возможность сжать в руках кого-то, кроме своей Гретхен. Город будет между твоих ног, говорю тебе. Это будет та же самая работа, что и тут, хорошо, но взамен ты получишь кучу денег. Их будет столько, что ты даже не будешь знать, что купить, и вернешься домой покрытая золотом. Невозможного для тебя не будет. Все, что от тебя нужно, — это работать, работать усердно и доверять мне. Ну что такого в том, чтобы оставить семью на время, если ты будешь отправлять им деньги да и вернешься в скором времени со средствами? Чтобы они больше ни в чем не нуждались, никогда. Все, что тебе нужно, — это немного храбрости. Ты должна быть умнее, чем те местные голубушки, которые предпочитают убиваться на работе в жутких ресторанах, вместо того чтобы предложить мужчинам настоящий товар — то, что их действительно интересует. Только на это они готовы тратиться, не считая денег. Конечно, ты тоже можешь держаться за свою целомудренность, уже попорченную той полупроституцией, которой ты занимаешься: дрочкой в туалетах и сомнительными сделками на парковке. Можешь остаться здесь и хранить себя для возлюбленного. Только он деревенщина без амбиций, который никогда не подарит тебе жизни, что ты заслуживаешь. Он плохо трахает тебя, не платя ни гроша, и единственный его козырь в том, что он возьмет тебя в жены. Однажды, может быть. И вот это будет конец: ты станешь толстой бабой с животом, подернутым растяжками. Вокруг тебя будут бегать сопляки, выжимающие из тебя все соки, а тебе еще и тридцати не стукнет. Когда твои ноги перестанут влезать в красивые туфельки, лапочка моя, будет слишком поздно: ты никогда не сможешь сбежать из этой дыры. Можешь выбрать этот вариант.

Да, именно такие россказни, скорее всего, соблазнили большую часть девушек, работающих в Манеже, хоть сегодня и кажется, что реальность спустила их с небес на землю. И все же сказать, что у них нет выбора, что они застряли… Я верю домоправительнице, говорящей, что у этих девушек никогда не бывает сэкономлено ни копейки. Что делать, чем заняться, когда семья далеко и рядом нет ни друзей, ни знакомых, помимо коллег по работе? Покупками. Деньги не кажутся реальными, пока не потрачены с остервенением у прилавков люксовых бутиков бульвара Курфюрстендамм. О побеге подумаем потом. К тому же в Манеже есть что поесть, попить, есть кокаин. Плохое настроение девушек объясняется частично и тем, что у них полные ноздри кокаина, и, когда тот заканчивается, нужно лишь отправить за ним Максимилиана. Если за вечер была работа. Если работаешь. И так как чаще всего работы нет, долгие вечера в Манеже являются сплошным погружением в жуткую депрессию, скорее унылую, чем жестокую, от которой может спасти только ниспосланный свыше клиент. В общем, своими заработками девушки просто поддерживают образ жизни, основанный на смертельно опасной роскоши, в котором арендная плата и еда являются лишь приложением ко всему остальному.

Полетт, Лоретта, Сильви — с ними все гораздо сложнее… Клан старушек и немок — живое ядро, человечная сторона этого молчаливого, раздираемого желаниями гарема. Именно их смех и разговоры доносятся из малого зала. Начиная с десяти вечера компания боссов и домоправительниц является привилегией бывалых. При появлении клиента эти девушки не обязаны идти знакомиться, им даже не нужно вставать с кресел. Они имеют право заказывать алкогольные напитки и, кстати, редко появляются в большом зале без водки со льдом в руках. Они придумывают нежные прозвища для Максимилиана или Рони, с которой дамы просто неразлейвода.

На сайте написано, что Лоретте тридцать пять, в реальности ей сорок шесть, а выглядит она на сорок восемь. Вид у нее немного потертый, но она приходит каждый вечер, и, видимо, ей удается зарабатывать, так как я еще ни разу не замечала ее отсутствия. Днем она работает медсестрой, и у нее есть двадцатиоднолетняя дочь. У Дианы сын четырнадцати лет. Сильви, Полетт… Они приходят сюда за хорошей жизнью, пусть это и значит всего-навсего возможность вздохнуть свободно, оплатив все счета. Но кто же их клиенты?

Единственным объяснением, оправдывающим присутствие матерей семейства, явно имеющих дела поважнее, чем ждать фантазий какого-нибудь местного клоуна, которого пятнадцать болгарских девочек-подростков, уставившихся в свои сотовые, не удостоили взглядом, может быть только предлагаемый Мило эскорт-сервис. Цены на него гораздо выше, но и услуга, должно быть, лучше, чем та, что получают здесь.

Сельма как-то завела со мной разговор об эскорте, и я спросила у нее, не быстрее ли и не экономичнее ли работать независимо, занимаясь рекламой самостоятельно. В Париже, кстати, нет других вариантов, и у девушек, умеющих управлять своим бизнесом, торговля процветает. Но в Германии профессия легальна, и это, конечно же, сбивает с толку. Здесь заниматься делами самостоятельно — очень утомительное дело. Девушка должна соглашаться на выезды или быть готовой впустить к себе абсолютных незнакомцев, и никто не гарантирует, что у них в кармане нет ножа или еще бог знает чего. Я уже не говорю о соседях, которые здесь, в Германии, любят знать, чем занимается ближний. Девушка не должна будет отступать от строгих правил. Для начала ни за что не работать в одном и том же отеле два раза в неделю, а то примелькаешься портье (налоговая любит заставать врасплох во время свиданий, не отмеченных в ежегодной налоговой декларации). Всегда требовать плату «до», вне зависимости от симпатии или доверия, вызываемых тем или иным клиентом. Регулярно посматривать на часы и быть в состоянии противостоять мужикам, которые захотят придраться к длине свидания. Быть непоколебимой в том, что касается презервативов, разве что господин готов раскошелиться, — и какими бы ни были дополнительные услуги, всегда брать плату заранее. Даже если мужик решился на анальный секс ровно посередине позы по-собачьи и за то время, что понадобится ему, чтобы вытащить деньги из кошелька, его пенис вполне может обмякнуть. Склонности клиента и интересы проститутки ни в коем случае не совпадают. Никогда. Единственное, что должно почитаться как закон, — это время.

Но, прежде чем подобраться к этим размышлениям, нужно провести солидную и еще более важную работу. Нужно купить себе второй сотовый телефон, иначе вас будут постоянно доставать по личному номеру. Придется долгими часами сидеть на телефоне, без устали повторяя одно и то же льстивое описание, те же самые высоченные тарифы. Нужно будет терпеливо отвечать на одни и те же глупые вопросы и научиться узнавать мужчин, звонящих, держа член в руке, чтобы подогреть себя на халяву, планируя рандеву лишь гипотетически. Отвечать на все письма, скрупулезно отделяя те, ответом на которые будет просто скопированный текст, от тех, которые заслуживают индивидуального подхода. Кстати, в такой сортировке часто можно ошибиться. Но даже не доходя до этого этапа, нужно отыскать в диком сонме немецких сайтов хорошую платформу, что за приемлемую цену предложит оптимальную видимость в сети. Не забыть отыскать фотографа, способного выдать привлекательные снимки, причем хорошего качества. Никому не удастся построить независимую карьеру благодаря портретам, сделанным на скорую руку в собственной комнате при помощи программы Photo Booth. Быть независимой ни от кого — это ежесекундный труд, и девушке придется демонстрировать значительные способности секретаря, бухгалтера, менеджера и рекламщика. Будто недостаточно заботиться о том, чтобы быть красивой и улыбчивой, гладко выбритой и причесанной, с маникюром и макияжем.

Не лучше ли оставить грязную работу Мило? Даже два скучных вечера в неделю, какими бы длинными они ни казались, не представляют и десятой части свободного времени, которое у индивидуальной предпринимательницы отнимают организационные моменты. Сравнительно небольшая численность независимых работниц объясняется еще и тем, что ремесло проститутки по энному количеству веских причин поощряет лень. Ни одна девушка не забывает, что торгует чем-то, что подавляющее большинство остальных хранит как драгоценность и на чем даже не помышляет зарабатывать. И цена этой либеральности — помимо достойной заработной платы, еще и некоторые привилегии в виде свободного времени и нулевых усилий, чтобы посадить клиентов на крючок. Все формы проституции, существующие в Берлине, стремятся к тому, чтобы уменьшить, насколько это возможно, изматывающий девушек «лов» клиентов. Даже те из проституток, что неизменно носят лакированные ботфорты из кожзаменителя и топчутся по Ораниенбургер-штрассе круглый год и в дождь, и в снег, и в град, и те клеят мужчин, по меньшей мере, в собственном ритме. Когда они вообще клеят кого бы то ни было. Обычно они скорее будут сидеть на краю тротуара так, чтобы их было заметно. Вы можете пройти мимо тысячу раз за вечер, большую часть времени они будут сидеть на одном и том же месте, играя со своим телефоном или общаясь с коллегами. А когда вы заденете их, они медленно проследят за вами взглядом, всем видом говоря: «Ты знаешь, зачем я здесь, идиот, а я знаю, чего ты хочешь».

Самое большее, что вы сможете услышать, это сказанную шепотом очень низкую сумму, объявленную на рычащем немецком с восточным акцентом. Вас уведут в глубь маленьких двориков на Огюст-штрассе, под арку с неизменно приоткрытой дверью, или в вашу собственную машину, если вам посчастливилось иметь таковую. От них же не стоит ожидать многого: в лучшем случае, вы пообжимаетесь на скорую руку, не снимая одежды. Представьте, сколько времени уходило бы понапрасну, если бы каждый раз нужно было снимать брюки, ботфорты, рисковать, кладя сумочку сзади (хотя, наверное, трахнуться можно и не снимая бананку с пояса), скидывать кофту, куртку, белье… Ну уж нет, спасибо. Благодаря небольшому расследованию, проведенному на виду у всех, я узнала, что выбор услуг, предлагаемых на этой респектабельной улице, ограничивается дерганием члена или минетом. Оплата начисляется не за время, боже упаси, а за семяизвержение — быстрое и грубое, после ряда отрывистых движений запястья или шеи. В процессе — никаких разговоров и генитальных контактов. Получить возможность потрогать сиськи молчаливой дамы, которая с заговорщическим видом протянет вам во тьме коробочку с перчатками, — возможно, только это обойдется в копеечку.

Мне сказали, что на Потсдамерштрассе — в другом знаменитом центре уличной проституции — девушки соглашаются и на секс. Нужно только договориться и заплатить за услугу, а также дополнительно — за гостиничный номер (не менее внушительная трата). Клиент окажется в одной из двух комнат грязного клоповника, освещенного лампочкой, при свете которой увидит, что избранница не так свежа, привлекательна и жива, как ему показалось в тени уличного фонаря. Цену за комнату обычно озвучивают только у порога двери, когда клиент с затвердевшим пенисом уже созрел для того, чтобы опорожнить кошелек. И тут я снова бы не поставила на таланты, которые я продемонстрировала, вызывая у клиентов оргазм, за неделю, проведенную в Манеже. От этого в горле остается сильный привкус разочарования в самой себе.

Вечерами эти проститутки забиваются в ночлежку, где вместе ютятся пятнадцать-двадцать женщин, какие бы смертельные и непримиримые разногласия ни существовали между ними. И пусть Манеж, в сравнении с улицей, кажется семейным предприятием, очагом прогрессивных теорий для улучшения самочувствия персонала, — одного посещения этого учреждения, даже в качестве клиента, хватает, чтобы понять, что начальства в этом месте боятся. И немало девушек не отказались бы от работы в ресторане, если бы только их образ жизни не был таким, какой есть.

Если бы я лучше владела немецким, то сказала бы Полетт, что не здесь ей суждено разбогатеть. Клиентура Манежа состоит в основном из бизнесменов с карманами, набитыми деньгами, и мужиков, приходящих в компании друзей. Такого рода мужичье хочет сказку и зависть своих дружков. И те и другие в конце концов выберут худенькую девушку с длиннющими волосами и грудями аж по подборка. Мужчины, в чьих фантазиях, скорее всего, есть место для Полетт, приходят сюда одни и пораньше, во время передышки на работе.

Я осознала это в тот день, когда Полетт обставила разом меня, Габриэль, Мишель и Николу. Нам клиент лишь вяло пожал руки. Казалось, он нас даже не увидел. И только Полетт, пребывающая в ярости оттого, что четыре вечера подряд возвращалась домой ни с чем, представляется ему в своей немногословной манере на таком немецком, которым ни одна из нас не может похвастать. Полетт говорит, будто теркой трет, на том же диалекте, что и этот пятидесятипятилетний таксист, и, вдобавок, она знает, как с ним разговаривать. Она лучше нас догадывается об усталости, которую испытывает этот мужчина, наконец присевший со свежим пивом в руке после десяти часов мотания вдоль и поперек Берлина. Таксисты тоже работают на себя, как и проститутки, но их работа подразумевает огромные усилия по привлечению клиентов и гораздо меньше денег к концу дня, надо сказать. Устают они, тем не менее, примерно так же. Ведь их работа заключается в том, чтобы возить более или менее вежливых и приличных людей, которым нужно улыбаться, пока они кричат на вас или приклеивают жвачку на кресло, и терпеть, если пассажиры выпили так много, что забыли собственный адрес. Стоило бы спросить у таксиста, не находит ли он что-то общее между перевозкой мужика, покрикивающего в свой телефон, и сексом, на который идешь, сглотнув собственное отвращение, ради денег. В любом случае между этими двумя профессиями, соседствующими обычно на тротуаре, существует негласная, но прочная связь. И если нам, молодухам, принцесскам, привыкшим к теплоте борделя, это мало о чем говорит, то такой тертый калач, как Полетт, видит в этом загнанном мужчине отборную дичь.

Я восторженно смотрю, как они общаются, чередуя тишину с медленными диалогами. Оба приняли одинаковую тяжелую позу печальных рабочих на последнем издыхании и синхронно потягивают пиво. Ей не требуется больших усилий, чтобы развеселить его, но она не кудахчет как сумасшедшая: это не в ее стиле, да и не в стиле клиента тоже. Она сразу просекла его: может, Полетт — тоже шофер такси?.. И после того, как ее вдоволь угостили пивом и шампанским, Полетт берет клиента за руку, как ребенка, которого уговорили быть послушным. Она оповещает Ренату о своем улове, и домоправительница с еле заметным недоверием (сегодня это первый и пока единственный клиент, и его заполучила Полетт) открывает им комнату номер 2. Через несколько минут Полетт выходит оттуда: в руках у нее плата за полтора часа и шестьдесят евро сверху. Об этом она говорит Ренате, понизив голос. Но я все услышала. Шестьдесят! Боги мои, что же прячет Полетт в своей корзинке, чтобы выудить шесть офигенных десятков евро у водителя такси! Двадцать — за поцелуй, хорошо; двадцать — за минет без резинки, соглашусь; а остальное?.. Какой хитроумный дополнительный сервис могла предложить Полетт? Хватило ли ей храбрости запросить у него денег за право полизать ей клитор? Или же она решила снять с него двадцать евро за палец в задницу? Вот что было бы просто, но со вкусом!