Она видела, как вспыхнуло лицо Бориса, как посмотрела на сына Ксения Петровна. В ее взгляде читалось: «Я же тебе говорила».

— Великий рабочий класс! Товарищи, я предлагаю поднять бокалы за единственного в этой компании представителя руководящего класса.

Это говорил все тот же мужчина. Он поднял свой бокал и, приглашая всех последовать своему примеру, залпом выпил его до дна.

— За наш родной! — Лена почувствовала, какой иронией были наполнены его слова. А мужчина уже вновь обращался к ней: — Скажите, а вам не трудно руководить нами?

— Кем это — вами?

— Ну, этим… Обществом, интеллигенцией…

— Нет, не трудно.

— У вас все так просто?

— У кого это у вас?

— У рабочих.

— А вы, позвольте узнать, из какого сословия — дворянского или купеческого?

Лена видела, как вытянулось лицо Бориса, как забегали глазки у Ксении Петровны. В комнате наступила тишина, в которой было слышно тяжелое дыхание мужчины. Он кисло улыбнулся и зааплодировал:

— Браво, браво. Вы мужественно стоите за честь своего класса.

— А я думаю, что интеллигентом может быть лишь тот, кто представляет честь именно этого класса.

Лена, сама не предполагая, втянула компанию в такой спор, что только диву давалась. Говорили о роли интеллигенции, о ее связи с народом и высказывали такие противоположные суждения, что Лена никак не могла понять, кто же прав. Она с удивлением наблюдала за мужем. Борис спорил толково, со знанием дела. В душе шевельнулась обида: «Почему он со мной никогда так не говорит? Неинтересно?».

Лена видела, что их отношения с Борисом все ухудшаются и ухудшаются. Нет, они не ссорились, не предъявляли друг другу претензий, а как-то незаметно удалялись и удалялись друг от друга.

Лена почувствовала, что забеременела. Она и обрадовалась, и испугалась. Что будет? Говорить или не говорить? Долго не решалась, а потом сказала. Борис обрадовался. Лена и сейчас готова поклясться, что обрадовался он искренне. Георгий Александрович расцеловал Лену и торжественно произнес:

— И народится, наконец, младший потомок Гуровых.

Борис тоже считал, что родится обязательно мальчик. Одна Ксения Петровна ничего не считала, а ходила с еще более кислым выражением лица. Однажды, когда Борис был где-то на именинах, а Георгий Александрович уже спал, она постучала к Лене. Это было впервые за всю их совместную жизнь. Лена читала. Она удивленно уставилась на Ксению Петровну и так растерялась, что даже не предложила ей сесть. Гурова подошла к дивану, присела на самый край, несколько мгновений собиралась с мыслями, наконец заговорила:

— Вы знаете мое отношение к вам. Это облегчает задачу. Если я скажу, что забочусь о вашем же благе, вы все равно мне не поверите. А это, как ни странно, именно так. Вы любите моего сына, и в этом самое большое ваше несчастье. А Борис… Как вам объяснить? Вы смазливы, непосредственны, а он у меня гурман. — Она так и сказала «гурман». — Вы спасли ему жизнь, и он решил, что должен отплатить благодарностью. Но поверьте мне, я знаю своего сына — вы ему совершенно не нужны. Рано или поздно вы разлетитесь… Он мужчина, ему легче. Вы останетесь с ребенком. Я хочу дать вам добрый совет…