— Значит, так получилось? — Лена только кивнула головой. — Не уберег, значит…

Лена не поняла, кого он имел в виду — себя или Бориса. И вдруг она увидела, что генерал плачет. Горький комок подступил к горлу, она шагнула навстречу этому старому человеку, уткнулась в плечо и заревела. Прохожие удивленно оглядывались, а они все стояли и стояли. Наконец Георгий Александрович достал из кармана платок, вытер ей, как ребенку, слезы и шутливо приказал:

— Хватит, дочка. Этим не поможешь. — И тут же заторопился: — Внучку показывай.

Лена принесла Иринку. Старик неуклюже взял девочку на руки и ласково забурчал:

— Боже, какие мы серьезные. — Он вдруг спохватился: — Зовут как?

— Иринкой.

— Ирина Гурова. — Он смущенно спросил. — Фамилию оставишь? Лена не знала, что отвечать. Как-то не задумывалась об этом. Георгий Александрович истолковал ее молчание по-своему. Он вдруг попросил: — Оставь. Внучка ведь единственная. — И с горькой усмешкой добавил: — Другой уж мне не дождаться. Так оставишь?

— Оставлю.

— Спасибо. Он вдруг зашумел на Лену: — Коляски нету. Что же мне ее теперь, вот так и таскать?

Гулял Гуров с Иринкой до самого вечера. А когда Лена собралась уходить, вдруг заволновался и очень неуклюже сунул ей что-то в карман. Это была толстая пачка денег. Лена растерялась и даже обиделась. Она держала деньги в руках и укоризненно смотрела на Георгия Александровича:

— Зачем вы это?

Гуров видел, что Лена обиделась, и тоже растерялся. Он пытался что-то объяснить, но у него ничего не получалось. Тогда он плюнул на дипломатию и отрубил:

— Не возьмешь, обижусь насмерть, — и уже мягче пояснил: — Внученька ведь родная. — Он видел, что Лена колеблется, и уже уверенней прикрикнул: — Не тебе даю, а внучке! — и, лукаво усмехаясь, добавил: — А то таскай такую тяжелюху.

Лена пересчитала дома деньги, их было ровно тысяча. Ей стало жарко. Вообще, с деньгами началась комедия. На суде Лена категорически отказалась от алиментов. Тем не менее каждый месяц она регулярно получала от Бориса перевод на сто двадцать рублей. Оклад Гурова был сто восемьдесят, это значит, он делил на всех поровну и оставлял себе только треть. Лена получала переводы и отсылала обратно. Но с Георгием Александровичем ничего поделать было нельзя. Он ежедневно приходил к общежитию, и девчонки по этому поводу шутили, что занял свой пост. «Постовой» никогда не приходил без подарка и ежемесячно давал Лене то двести, то триста рублей. Она ничего не могла поделать. Попыталась однажды завести с ним на эту тему разговор и напомнить, что у него есть семья, но Георгий Александрович только горько усмехнулся и с болью в голосе ответил:

— У меня нет семьи. Есть семейная ячейка, в которой я еще пока состою на учете.

…Лена останавливается и смотрит на часы. Пора кормить Ирину. Но где она? Лена идет по скверику и заглядывает во все аллеи.

Георгий Александрович приходил на свидания с внучкой каждый день, и кое-кто пошучивал, что второй няньки с таким званием, наверное, во всей стране больше нет.

Пробежали лето, осень, наступила зима. Рядом с общежитием строили жилой дом, Лене и в голову не приходило попросить квартиру, она не считала себя нуждающейся. Каково же было удивление, когда ее пригласили на заседание заводского комитета профсоюза и объявили, что Зориной выделяется отдельная квартира. Особенно обрадовался этому решению Георгий Александрович. Он осмотрел квартиру и на второй день привез мастеров. Они что-то доделывали, исправляли, а Лена никак не могла, понять, что там еще нужно исправлять. Ей нравилось все. Оставалось купить самое необходимое: кровать, стол, пару стульев, и можно было вселяться. Она собралась походить по мебельным магазинам и присмотреться. Но как только вышла из проходной, встретила Георгия Александровича.

— Иди скорее домой. Я только что оттуда. Говорят, где-то трубы протекают.

Лена вошла в квартиру и остолбенела. В первое мгновение ей показалось, что они ошиблись этажом: квартира была полностью обставлена.