– Скучает, – ответила за Катю Алёна. Она подошла к ней и потрогала лоб. – Нет, уже лучше ей.

Тут медсестра перевела взгляд на правую руку девочки, которую та старательно пыталась скрыть. Но от внимательного взора врачей ничего не упрячешь, даже размотанную ладонь. Девочка, понимая, что сейчас будет, вжала голову в плечи и зажмурилась. Медсестра вздохнула и скрестила руки на груди:

– Катя, – строго сказала она, – я ругаться сейчас буду.

– Ну, тёть Алён, – тихо проговорила та.

– Я Марии Фёдоровне всё скажу, – стала быстро перевязывать ладонь девушка. – В медпункте будешь долечиваться. Сколько разматывать можно бинты? Это же издевательство!

Катя мельком взглянула на Александра. Ей было так неудобно за то, что товарищу командиру приходилось наблюдать за этой сценой. Она думала, что он тоже сейчас будет сердиться, как и уставшая десять раз перевязывать одну и ту же руку Маренко. Но на лице Резанцева не было заметно никакой строгости. Он посмотрел на девочку и, улыбнувшись, кивнул. От этого ей, наоборот, стало ещё больше стыдно. Наконец, медсестра закончила с бинтами:

– Прошу прощения, товарищ командир, – повернулась к Александру та. – Ну правда, уже невозможно.

– Я всё понимаю, – серьёзно сказал тот. – Врачебное дело обсуждению не подлежит.

Алёна обернулась к Кате и подняла указательный палец вверх, обращая её внимание на то, что даже командир не спорит с медициной. На этой ноте они простились, и Алёна вышла на улицу, напоследок бросив очередной укоризненный взгляд на ребёнка. Она точно ещё не всё сказала. Как только дверь захлопнулась и в землянке осталось только двое, серьёзность сразу же спала с лица Резанцева. Он мягко обратился к девочке:

– Ну что ты медсестёр злишь? – сел на нары солдат. – Даже я к ним не лезу лишний раз.

Катя смущённо опустила голову:

– Понимаете, товарищ командир, – сказала она, – я письмо уже второй день дописать не могу.

– Письмо? – переспросил тот, подняв брови.

– В Малиновку, – уточнила девочка. – Сегодня же почта? Или завтра? Я слышала про это говорили что-то.

– Ни сегодня, ни, наверное, завтра, – покачал головой Резанцев. – Опять перебои.

– Задерживается? – грустно вздохнула та.

– Скорее всего, – сказал Александр. – Сама же знаешь, на фронте не бывает стабильности. Так что, откладывай это дело и лечись.

– Слушаюсь, – кивнула та.

Командир опустил руки на колени и отвёл взгляд в сторону. Он резко стал каким-то задумчивым, даже печальным. Внутри землянки сразу же повисла неприятная и напряжённая атмосфера. Катя уже знала, что это значит:

– Есть серьёзный разговор? – догадалась она.