После гибели моей семьи я впал в депрессию. Уволился с работы, пристрастился к алкоголю. — Паризин кивнул в сторону холодильника, в котором всегда, как сумел заметить Михаил, стояла бутылка водки. — Горе утраты сжирало меня изнутри. Я умирал. Что-то похожее я увидел в твоих глазах в тот день, когда Сергей Владимирович Бирюк привёл меня к тебе. Но, признаюсь искренне, лишь на мгновение. То же самое было и со мной, но во сто крат хуже. И передать это чувство словами нельзя, поскольку все их размоют слёзы.
— Как вы выбрались из этого? — Михаил смотрел на Паризина не моргая.
— Я прозрел и обрёл поддержку, — усмехнувшись, ответил Паризин. — Знаете, молодой человек, раньше я мог позволить себе спокойно посидеть на лавочке, разглядывая окна многоэтажек, светящиеся в ночи. В этих окнах была заключена великая тайна их обитателей. Каждый раз, глядя на их чарующий свет, я представлял себе то, чем заняты люди, живущие там. Быть может, они спят, а, возможно, играют с детьми. Они могут читать, готовить пищу, смотреть кино. Всё это были лишь мои догадки, проистекающие из моего же жизненного представления о быте. Я никогда не был религиозен, не ходил в церковь, не знал молитв. Моей единственной религией была наука. Но однажды ночью я увидел странный сон. Скорее это было даже не сон, а исключительно реалистичное и очень яркое видение, которое осталось в моей памяти, как никогда прежде не запоминающейся части жизни. И хотя длилось оно весьма недолго, я помню его так словно это было только вчера.
— Что вы увидели? — Михаил заворожённо взирал на профессора, с нетерпением ожидая продолжения истории.
— Я увидел их, — с улыбкой произнёс Иван Сергеевич. — Я видел свою семью. Свою жену Тиру и дочь Мариту. Поначалу я испугался, но вдруг где-то в глубине души осознал, что опасности нет. Я понял, они эти самые дорогие в моей жизни люди знают, что мне нужно делать. Я вдруг осознал сейчас, когда их уже нет в живых, они знают всё, что я чувствую и о чём думаю. Словно сидя на лавочке возле дома с горящими окнами, они не представляют, а именно знают, чем занимаются все его обитатели. Они смотрели на меня, а я не знал, что им сказать. Я плакал, не скрывая слёз, поскольку сильно скучал и скорбел. Глядя на своих любимых, я вдруг понял, как сильно соскучился по ним, как крайне мне их не хватает. В груди защемило и мне захотелось броситься к ним в объятия и уже никогда не отпускать. Но это, к сожалению, было невозможно, и я это прекрасно понимал. Одно лишь я знал абсолютно точно, что могу спросить у них обо всём, о чём только захочу и они ответят, поскольку знают все мои мысли и все мои чаяния. Эти люди или призраки в курсе всех моих бед, горестей и болей. Они знают все мои желания и всё то, во что я сам ещё не готов поверить. Так мы и стояли, глядя друг на друга, а вокруг нас раскинулись прекрасные горы с вершинами, укрытыми белоснежными шапками. Совсем рядом журчал ручей с холодной и чистой водой. — Паризин глубоко вздохнул. — Не знаю, сколько прошло времени, наверное, много, хотя мне так не показалось. Только тут я заметил, что рука моей жены не живая. Это был искусно выполненный механизм. До того дня я никогда не видел ничего подобного. Тира улыбнулась мне и, отпуская руку Мариты, протянула к моему лицу свою искусственную конечность. Я сумел рассмотреть её в мельчайших деталях и именно эти мелочи позволили мне создать то, что мы сейчас с тобой тестируем.
— Твоя жизнь очень важна, — сказала она мне. — Ты не должен себя губить. Иди и твори то, во что веришь.
С этими словами она дотронулась до меня и тут я проснулся.
Депрессия ушла словно её и не было. Печаль по семье осталась, и я ещё долго их оплакивал. Но вместо отчаяния пришло осознание важности моей жизни. Я вдруг осознал, что могу сделать куда больше, чем готов помыслить. Но, главное, я знал, что у меня на всё это есть время.
— Время? — переспросил удивлённо Михаил.
— Да, время, — быстро ответил Паризин. — Это одна из главных составляющих человеческого потенциала. У кого-то времени много, но они тратят его впустую, не понимая, не понимая ценности этого ресурса. А у кого-то его совсем нет, и они стремятся успеть как можно больше поскольку понимают насколько важна эта часть их жизни.
Проснувшись тем утром, я знал, что у меня впереди много времени на то, чтобы я мог осуществить все, даже самые безумные свои идеи. Я знал, что теперь я могу всё.
Я переехал в Россию и вот я здесь, и ты тоже. Вместе мы сотворим чудо, которое спасёт много жизней. — Паризин вновь задорно улыбнулся и, развернувшись, пошёл прочь. — Это ли не свет из нашего окна! — крикнул он из-за плеча.
Михаил улыбнулся в ответ профессору и в его душе вспыхнула новая надежда на то, что всё у них получится.
И вот наступил долгожданный день «слияния». Паризин бегал вокруг своих аппаратов словно заведённый и как увлечённый мальчишка что-то бормотал себе под нос. Ассистенты профессора Паризина поместили Михаила в специальное ложе, напоминающее сканер в первый день его пребывания в лаборатории. Все старые протезы с парня уже давно сняли и последние два месяца он занимался на специальных тренажёрах, которые помогали ему прийти в нормальную физическую форму.
— Ну что там? — с нетерпением поинтересовался Михаил, приподнимая голову.
— Вы исключительно нетерпеливы, молодой человек! — голос профессора раздался откуда-то снизу. — Неужели за всё время нашей работы вы так до сих пор и не уяснили, что мои приборы требуют исключительной и очень тонкой настройки. Или вам своя жизнь совсем недорога?
Михаил опустил голову в специальную выемку на ложе и тяжело вздохнул. Ему не терпелось увидеть плоды столь долгой работы. Но больше всего парню не терпелось вновь стать хотя бы и с виду, но полноценным человеком.
Из бесед с профессором Михаил сумел уяснить несколько интересных деталей относительно его новых частей тела. Оказалось, что автоматы Паризина обладают невероятными и весьма необычными способностями, которых ранее не имели ни одни из искусственных органов. «Протезы», столь не любимое профессором слово, при правильном «слиянии» с телом носителя могли сделать своего обладателя поистине уникальным индивидом. Инопланетная органика в молекулярном совмещении с геномами человека носителя придавала тому практически неограниченные физические возможности, на которые только могло быть способно тело человека. Именно поэтому Михаил и тренировался всё последнее время. Вживляемость систем в тело была стопроцентной и после операции никто не смог бы, даже присмотревшись, отличить живую конечность от искусственной. Ко всему прочему автоматы умели чувствовать, поскольку имели молекулярную сцепку с нервными окончаниями тела. Они чувствовали холод, жар, боль и, вообще, любые доступные человеку тактильные ощущения. На тестовых операциях, когда только опробовалась генетическая совместимость, подобные эксперименты дали поразительные результаты. И именно поэтому Михаилу так не терпелось вернуться к нормальной жизни.
Прошло не менее часа, прежде чем голова профессора показалась из-под нагромождения, называемого Паризиным не иначе как специальное устройство «Слияния клеток».
— Ну вот и всё, — радостно возвестил профессор. — Всё готово. Соответствующие настройки введены, так что… — Свою фразу он не закончил, а тут же махнул рукой ассистентам и те разбежались по своим рабочим местам. — Приступим, приступим, — принялся тихонько напевать Паризин, подошёл к Михаилу и проверил надёжность креплений. — Сегодня самый важный день в вашей жизни, — сказал он серьёзно. Затем улыбнулся и скромно добавил. — Ну и в моей, конечно. — Похлопав Михаила по плечу, он нажал на сенсор у себя на планшете и ложе медленно поползло внутрь устройства. — Увидимся после окончания операции, — бросил напутственную фразу Паризин и исчез из поля зрения молодого человека.