– А они и не будут, – сказал Артём. – Разорят всё вокруг, пока вы будете за стенами сидеть и Гору боярскую беречь!
– И твоего отца тоже, между прочим! – сердито бросил Претич. – Ты, Артём, сейчас обидное говоришь. Зачем?
– Чтоб ты вспомнил, воевода, что не за одними только киевскими стенами люди наши! – сурово произнес Артём. – Чтоб вспомнил, как мы с тобой к этим же Хоревой ходили, когда они Киев осадили. Вспомни, воевода, как мы с тобой вдвоем самого большого хана Кайдумата так напугали, что он от стен отошел!
– Было такое, – Претич усмехнулся гордо, покрутил ус. – А потом пришел Святослав и всыпал Хоревой. Они потом долго на наши земли не совались!
– А теперь вот сунулись, – кивнул Артём. – И надо бы им напомнить, чем это заканчивается. Пойдешь со мной к Хоревой, воевода Претич? Напомнить им, что будет, когда сюда придет Владимир?
– А если не придет? – возразил Претич. – Откуда ты знаешь?
– А мы тогда знали, что Святослав придет? – спросил князь Уличский.
– Тогда, князь, печенеги под Киевом стояли, а сейчас-то их пугать зачем? Они ж далеко.
– От Киева, да, пока не близко, – согласился Артём. – Хотя и не так уж далеко. А вот до моих земель отсюда рукой подать. И у меня в Уличе нет ни полутора тысяч гриди, ни десяти тысяч ополченцев, которых можно на стены выставить. Да и стены у нас пониже. Что скажешь, воевода?
– А ничего не скажу! – отрезал Претич. – Хочешь, чтоб я бросил Киев и Улич твой оборонял? Не получится! Нечем мне тебе помочь, князь! Самому бы кто воев прислал!
– А я у тебя не воев прошу, Претич, – сказал Артём. – Я прошу, чтобы ты со мной пошел. Как тогда, под Киевом. Хочу, чтобы ты, старший воевода киевский, пошел со мной к хану Питику. Потому что я – всего лишь Уличский князь. Да, меня в Диком Поле уважают и побаиваются, но ты – это сам Киев. Ты – оружная десница великого князя! Питик – молодой хан, не такой искушенный, как Курэй. Вдобавок он – Хоревой. А эту орду мы били, и не раз. Вдруг получится?
– А если не получится? Если копченые с нас шкуры снимут и седла свои обтянут? Ты не думай, что я боюсь! – спохватился Претич. – Но мне Киев доверен. Не могу я его оставить! Я…
– Я с тобой пойду! – вдруг сказал Варяжко. – Я тоже воевода киевский, и меня в степи тоже знают. Я пойду, Артём! Но хочу знать, куда, зачем и к кому. Расскажи мне об этом хане, друже! И поясни, почему нам так важно избавиться от слабой орды, когда сильная все равно останется?
– Да потому, воевода, что я знаю, как поступит Курэй.
– Ну и как же?
– А так же, как и сейчас. Выставит вперед Хоревой. А когда те начнут шарить по киевским землям, ты сам, Претич, выйдешь им навстречу со своей гридью и поддержкой. И, думаю, побьёшь их. Но даже если не побьёшь, то Хоревой от этого радости будет немного. Потому что придет Курэй и возьмет всю добычу. Даже ту, что сумели взять Хоревой, потому что у Питика не хватит сил, чтобы оборонить свое.
– А Питик этого не понимает? – с интересом спросил Варяжко. – Хочешь ему это объяснить?
– Питик совсем недавно стал большим ханом. Вся его заслуга в том, что он в поединке убил своего племянника, хана Кохчуба. Но любви соплеменников ему это не прибавило. Ему нужно доказать, что он хороший хан. Удачливый и добычливый. Он знает, что Владимира и его ближней дружины нет в Киеве. Он уверен, что мы будем отсиживаться за стенами и никто его не остановит.
– Они начнут, когда выпадет снег, – сказал Варяжко.
Претич кивнул. Он тоже это знал. Сила орды – ее кони. А кони должны есть. Степные лошадки умеют добывать траву и из-под снега, но на это уходят силы. Куда проще кормить их сеном и зерном, которого в избытке в многочисленных селениях и городках. А до них рукой подать.