Утром всё пошло кувырком. От планов и замыслов отставного моряка остался только стоящий на столе дагерротип Алексея Ивановича, бумаги на строительство дома в кредит да ощущение мощных объятий внука, когда они расставались. За воротами ждала казённая двуколка, с посланным мичманом, который и привёз ту зловредную бумагу ….. «…. срочно явиться ….».
Дед, конечно, не удержался и одев свой протез, который вчера так натёр ногу что хотелось его попробовать о стену, поковылял ближе к бухте. Как выяснилось, мучился он не зря, конечно зрение уже не то, но Максим Иванович был готов прозакладывать что угодно за то, что на диковинный аппарат стоявший у причала рядом с катерами взошёл его внук.
Странное судно, постреливающее двигателями с винтами наоборот, (винты в воде быть обязаны) отпихнули от причала. Моторы на лодке с крыльями взревели сильнее, а винты образовали сияющие окружности. Дальнейшее было необычно, хотя от внука он и слышал что-то подобное, но относил это к категории рыбацких россказней.
Лодка вырулила на средину бухты и со всё увеличивающейся скорость помчалась на выход из неё. Вот тут то отставной моряк поменял свое мнение о слышанном от Лёшки. Тот краткий момент, когда лодка из простой превратилась в летающую, Максим Иванович не уловил. ……….НО……….
Старый моряк, не очень доверяя своим глазам, увидел, что из Казачьей бухты не вышел небольшой катерок с крыльями, как ему и было положено по его сути, а вылетела большая птица, в которую этот крылатый катер, только что превратился. Более того, там внутри этого воздушного судна, был его внук, Кречет Алексей Иванович, а значит это не рыбацкие байки, а что-то новое и очень серьёзное.
Лёшкин дед естественно не мог знать, что предстоит внуку, но сердцем совершенно правильно чувствовал важность и необычность происходящего. Сам Кречет младший прочитав приказ, уже готовился предстать пред очами «страшного и ужасного» Ивана Гавриловича Карпинского, который значился в упомянутом документе, как пункт номер один.
Нельзя сказать, что медики «страшные и ужасные», просто после вынужденной посадки на болоте и отсидки в госпитале, наш авиатор слегка их побаивался.
В Каче, их летающую лодку вопреки пессимистическим ожиданиям встретил Трофимов.
— Как долетели Алексей Иванович?
— Спасибо, отлично, да и что тут лететь то. Почитай только взлёт и посадка.
— Значит, не налетались?
— Никак нет Ваше благородие.
— Ну, что ж видать сам Бог велел вас в дальний полёт отправить. Готовьтесь к нему, а сейчас быстро к медикам, там вас эскулапы давно дожидаются, поди, заждались уже. После них сразу ко мне, я в штабе буду.
— Слушаюсь Ваше благородие.
Ещё через час, вырвавшись из внимательных рук «страшных и ужасных» с записью в лётной книжке «здоров без ограничений» старший лейтенант почти бегом влетел в объединённый штаб Качинского учебного центра и авиаотряда.
— Отставить козырять уже представлялись, присаживайтесь. Вот смотрите, куда вам предстоит лететь.
Рука Александра Александровича, провела воображаемую линию от Тирасполя в сторону Бухареста и закончила своё движение в какой-то зелёной точке Адриатического моря.
— Вот здорово, а на чём лететь прикажете, ваше благородие? Ш-8 не дотянет, без дозаправки, а то и двух.
— Полетите на Як-8м, как повелел его маркировать Государь Император. Вторым пилотом возьмёте своего подопечного, а штурманом с вами полетит Пясецкий Павел Яковлевич, он правда больше врач, чем географ, но именно он вам в дальнейшем и будет нужен.
— Разрешите исполнять?