— А разве мало? Машина то почти новая была, всего пятый полёт на ней делал. Обещали на неё вооружение поставить, для испытаний, но не успели. Что-то на заводе не случилось. Теперь ни машины, ни оружия.
— Насчёт лонжеронов это вы, верно, заметили, а что по поводу мотора рассказать можете?
— Да мне и самому не всё ясно. — Взлетал на форсаже, как обычно, не перетягивал. Обороты, температура всё как должно десять минут, полёт нормальный и вдруг, стоп. Ни тональность, ни обороты ничего не менялось, сразу глухой КЛИН. Мне просто повезло, что эту полянку заметил и удачно на неё сел. Как ещё в этом болоте не утонул?
— Значит, говорите, повезло?
— Да, мне часто говорят, что я везунчик и вообще в рубашке родился.
Посетитель ещё раз оглянул погрустневшего старшего лейтенанта, сделал странное движение, как будто немного развернул грудь, а в слух произнёс интересную фразу:
— Раз в рубашке, да ещё и везунчик, вы мне подходите Алексей Иванович! Будем летать вместе!
Через час, весело переговариваясь с товарищем по училищу, с набитым ртом и размахивая руками, Лёшка рассказывал, какой невиданной машиной предложил ему управлять Трофимов. О том, что надо будет снова учиться, он естественно ничего не сказал. Но в любой беседе, это подразумевается. Опять за разговорными эмоциями не расслышал Алексей Иванович «грохота барабанов»!
Утром, встретившись с Трофимовым у аэродромной столовой, они направились прямо к закрытому ангару, вход в которой имел ограниченный круг лиц, а по слухам там находился ….. впрочем, кто там находился пока, посторонним знать не надо.
Мягко разъехались в стороны створки ворот, и Лёшка увидел красивую птицу именно не аэроплан, а птицу. Ни одной выступающей детали, всё заглажено и зализанно, даже «Двуглавый орёл» нарисованный на борту, был какой-то обтекаемый.
— Нравиться?
— Очень! Много у нас таких? А сколько груза она может взять? Какова дальность?
— Не всё сразу. Вот программа вашего наземного обучения, а вот это, будете изучать под моим руководством, естественно уже в воздухе….
Говорят, что так не бывает. Не верьте. Бывает и ещё как. Школа, где учились и переучивались аэронавты, на другие типы аэропланов находилась не далеко от Севастополя и совсем близко от Сакского лечебного озера.
Располагалась она в нескольких километрах от «Старого форта» (old fort), как его называли британцы на своих картах, времён Крымской войны. По высочайшему повелению здесь была построена ВЗПП, для аэронавтов и находился небольшой посёлок почти рядом со зданиями наземных служб. Ещё поблизости протекала речка со странным названием Кача.
Теперь, чтобы повидать деда, не надо было перелетать через два моря. Достаточно было взять отпуск на несколько дней, и попасть на проходящий пригородный поезд, шустро бегавший по узкоколейке три раза в сутки. Был ещё вариант, договориться с командиром «водоплавающих», но тут уж как повезёт, катера и прочие ходили далеко не каждый день и не обязательно в Севастопольскую бухту.
Из всех возможных, молодой старший лейтенант выбрал самый неудобный ночной вариант, но это, с какой стороны посмотреть. Зато вагон второго класса доставил бодрого и немятого Кречета в самое время. Это уже не ночь, но очень не многие назовут пору после окончания «собачьей вахты» утром.
Неспешная прогулка. Знакомый с детства город, воздух совсем другой …. Да о чем тут собственно говорить, думаю так понятно, а кому непонятно, это клиника, тогда и не старайтесь понять.
Раннее воскресное утро. И вдруг утренняя пастораль разорвана благодатным колокольным звоном. Ещё не проснувшиеся, но многочисленные горожане переговариваются между собой о причине звона, а уже внизу у входа в бухту звучат команды и флотский оркестр, на набережной пробует звучание своих инструментов.
Как тут удержатся от соблазна и не поглядеть, что же такое там происходит. Все любопытные, высыпавшие на набережную натыкаются на легкие ограждения из привязанных к деревянным стойкам канатам с флажками. В районе возвышения толпятся священнослужители в праздничных ризах, в окружении многочисленных служек. Это всё, как декорации в театре, постепенно подводят людей к последней черте высочайшего любопытства.