Молодой человек притворяется встревоженным.
– Но именно это я и имею в виду под удачей, потому что воров поймали и мы получили назад все до последнего лоскутка.
Бабушка постукивает по стеклу.
– Лапочка, – воркует она с младенцем. – Повезло, – говорит она молодому человеку. – Фифи всегда была везучей. Не говоря уже о том, как ей посчастливилось с… – бабушка понижает голос, – с Отто.
Молодой человек оглядывается через плечо. Отто? Как можно назвать бедного ребенка Отто?
– Вообразите, – продолжает бабушка. – Фифи бросила университет и отправилась в церковную поездку в Перу – под присмотром, конечно, иначе мы бы ее не отпустили. Мы не верим во всю эту свободу. – Нахмурившись, она смотрит на палату для новорожденных. За стеклом между тонкими белыми перекладинами кроваток крепко спят полдюжины грудничков. – В общем, на перуанском рынке она знакомится с этим немцем Отто, который не знает ни слова по-испански, но пытается купить пончо. Она торгуется за него, и он покупает пончо за гроши. Ну и они мигом влюбились друг в друга, стали переписываться, и вот, пожалуйста, – они родители! Разве не удача?
– Удача, – говорит молодой человек.
– Ты у нас тоже будешь везучей, правда? – Поквохтав над внучкой, бабушка доверительно сообщает молодому человеку: – Она станет вылитым ангелочком, румяным и светловолосым.
– В таком раннем возрасте нельзя сказать наверняка, – замечает молодой отец, улыбаясь своей дочери.
– Точно вам говорю, – объявляет бабушка. – Я четверых родила.
– Мами цепляет роскошных мужиков, – смеется Сэнди.
Она сидит по-турецки на полу в гостиной Фифи. Новоиспеченная мать расположилась в кресле Отто, держа на руках младенца. Девочка спит, положив голову ей на плечо. Карла раскинулась на диване. Сидящая у ее ног Йоланда яростно вяжет крохотное одеяльце – розовые, нежно-голубые и пастельно-желтые квадратики с белой каймой. Раннее утро. Семья собралась в доме Фифи на Рождество, ровно через неделю после рождения младенца. Мужья и бабушка с дедушкой еще спят в спальнях. Четыре девочки бездельничают в ночных сорочках и рассказывают друг другу, как у них на самом деле обстоят дела.
Сэнди объясняет, что они с матерью сидели в приемном покое, а потом мать исчезла.
– Я нашла ее у палаты для новорожденных болтающей с этим жеребцом…
– Это оскорбительное выражение, – замечает Йоланда. – Называй его просто «мужчина».
– Отвали, а? – Глаза Сэнди наполняются слезами. С тех пор как месяц назад ее выписали из Маунт-Хоуп, она стала такой плаксой, что ей приходится носить в сумке не только антидепрессанты, но и бумажные платки. Она оглядывает комнату в поисках своей сумки. – Мисс поэтесса чрезвычайно чувствительна к языку.
– Я больше не пишу стихи, – обиженным голосом отвечает Йоланда.
– Черт подери, девочки, – говорит Карла, выступая в роли рефери. – Сегодня Рождество.
Молодая мать поворачивается ко второй сестре и проводит пальцами по ее волосам. Семья впервые за год собралась вместе, и ей хочется, чтобы все ладили. Она меняет тему.
– Было очень мило с вашей стороны навестить меня в больнице. Я ведь знаю, как вы обожаете такие заведения, – добавляет она.