Вскоре после этого меня снова послали в Оксфорд продолжать учебу, где я пробыл недолго, поскольку начались переговоры о моем браке с дочерью и наследницей сэра Уильяма Херберта из Сент-Джиллиана, а обстоятельства заключения этого союза были следующими. Сэр Уильям Херберт являлся наследником… старого графа Пемброка по линии младшего сына последнего. (У старшего сына графа была дочь, которая получила в приданое огромные земельные владения, которыми теперь распоряжается в Монмутшире граф Вустер.) Сэр Уильям Херберт, имея только одну дочь, оставшуюся в живых из его потомства, завещал ей все свои владения в Монмутшире и в Ирландии, но при том, однако, условии, что она выйдет замуж за кого-нибудь по фамилии Херберт, в противном случае упомянутые земли перейдут к его наследникам мужского пола, а дочь получит лишь малую часть из земель на острове Англси и в Карнарвон-шире. Сделав эти распоряжения относительно земель, сэр Уильям вскорости умер… Его дочь и наследница Мэри после кончины отца оставалась незамужней до двадцати одного года, и никто из Хербертов, подходивших бы по возрасту и состоянию для союза с ней, не объявлялся. К этому времени я достиг возраста пятнадцати лет, и брачное предложение было, наконец, сделано. Невзирая на разницу в возрасте между нами, 29 февраля 1598 г. в Эйтоне тот же викарий, что благословлял моих отца и мать, а потом крестил меня, освятил и мой брак.
Через некоторое время после женитьбы я снова вернулся в Оксфорд вместе с женой и матерью, которая сняла там дом и немного пожила там. Теперь, имея средство против вожделения, к которому естественно склонна молодость, я углубился в книги с большим рвением, чем когда бы то ни было, и продолжал свои занятия, пока мне не исполнилось восемнадцать лет. В ту пору моя мать сняла дом в Лондоне, и я делил свое время между ним и замком Монтгомери, до тех пор пока не достиг двадцати одного года. К тому времени у меня было уже несколько детей (из них ныне здравствуют Беатрис, Ричард и Эдвард).
За эти годы, проведенные в университете и дома, я выучил, не имея наставника или учителя, французский, итальянский и испанский языки только с помощью словарей, а также латинских и английских книг с переводами идиом. Я также научился петь по нотам с листа и играть на лютне. Моей целью при изучении языков было сделаться, насколько это возможно, гражданином мира. Что же касается музыки, она предназначалась для моего домашнего развлечения, чтобы отдыхать после занятий, к которым я был в высшей степени склонен, и чтобы не стремиться к обществу молодых людей, являвших собой в основном дурные примеры и обнаруживавших страсть к распутству и кутежам.
… Около 1600 года от Рождества Христова я приехал в Лондон, вскоре после этого граф Эссекс предпринял свою попытку[331], вошедшую в историю… Спустя некоторое время я побывал при дворе, движимый скорее любопытством, чем амбициями. По обычаю все преклоняли колени перед великой королевой Елизаветой, правившей тогда. Я также стоял коленопреклоненный в приемной, когда она следовала из часовни в Уайтхолл[332]. Заметив меня, она остановилась и, ругнувшись по своему обыкновению[333], спросила: «Кто это?» Все оглянулись, но никто меня не знал. Тогда сэр Джеймс Крофт, джентльмен-пенсионер из ее гвардии, заметив, что королева остановилась, возвратился назад и сказал, кто я такой, а также упомянул, что я женат на дочери сэра Уильяма Херберта из Сент-Джиллиана. Королева внимательно посмотрела на меня и после своего обычного ругательства сказала: «Жаль, такой молодой – и уже женат». Затем она дала мне дважды поцеловать ее руку, оба раза мягко похлопав меня по щеке.
Я мало что помню о себе в тот период: только что еще до прихода на трон короля Якова у меня был сын, вскорости умерший. Также и то, что я очень усердно занимался, и чем больше я узнавал из моих книг, тем сильнее росло во мне желание умножать знание.
Феликс Гутратер фон Пюхштайн
(1589–1648)
Многостраничное жизнеописание Феликса Гутратера является довольно скромной частью его сочинения, известного под названиями «Домовая книга», «Инвентарь», «Описания» или, если более полно: «Домовая книга, инвентарь, путеводитель, красная нить и другие необходимые описания о… моих горячо любимых женах… происхождении, службе, действиях, а также обо всем имуществе, с полным реестром, с указанием последней воли, и со многим прочим, что будет благоугодно увидеть». Название книги, насколько это возможно, отражает ее содержание. Автор, происходивший из благородной (но обедневшей) семьи и не получивший должного образования, тем не менее сделал в Пассау и Линце неплохую карьеру, будучи в юности пажом, а впоследствии гофмейстером, попечителем имений и управляющим замком; из-за болезней он уже в сорок лет сложил с себя свои обязанности и предался отдыху и написанию мемуаров (в которых, впрочем, после 1634 г. встречаются лишь отдельные записи). Гутратер достаточно непосредственен в повествовании о своей жизни: он не делает тайны из своих чувств по отношению к первой и второй женам и не упускает возможности порассуждать, как следует оценивать то или иное событие с моральной точки зрения. Однако свое детство он рассматривает исключительно как взрослый человек, отдавая должную благодарность своим суровым родственникам и скорбя о том, что опекуны совершенно не радели о его образовании. Эта взрослость очевидна и в отборе Гутратером эпизодов, которые он выделяет как значимые для своего детства; чуть ли не единственным исключением являются сентиментальные воспоминания об обрядах побратимства, которые Феликс заключал со своими кузенами[334].
Домовая книга
Вигулойсен Гутратер фон Пюхштайн. Он больше всего в своей юности занимался военным делом, а женившись, стал жить на свои средства в Лауффене и умер 18 октября в 5 часов утра в 1595 г. Он взял супругой незамужнюю девицу Барбару Хольвассер, дочь сборщика таможенной пошлины герцога зальцбургского и судьи в Дитманнинге Линхарта Хольвассера, и его свадьба была 5 октября 1587 г. Вместе с ней он произвел на свет меня, Феликса, который был рожден 30 августа 1589 г. в день св. Феликса под знаком Тельца между 2 и 3 часами пополудни. Моим восприемником при крещении был господин Генрих Нагенгаст, патрон лауффенской церкви.
Как это уже было сказано, моя возлюбленная госпожа мать после блаженной смерти моего возлюбленного господина отца снова вступила в брак, на который все друзья смотрели с неодобрением, и она сама потом сильно поплатилась. Она вышла замуж за Георга Дрибенпахера фон Дифенбах-и-Вайденека, который хотя и был весьма знатен, но вследствие преследовавшей их большой бедности он должен был плачевным образом заниматься в Лауффене ремеслом обрезчика неровных волокон шерстяной ткани. Он был моим отчимом, и я совсем не стыдился этого, как некоторые лживые хвастуны и наглые глотки, возможно, делали бы на моем месте. Но я не таков, ибо тот, кто презирает бедность, тот действует против Бога, и увидишь, он также попадет в число бедных в свой день.
Дальше расскажу о том, как я проводил время моей жизни, сколько я себя помню и насколько мне это известно, а именно с 1596 г. [335]
В тот год мои опекуны господин Йохан Яков Тойфль фон Пюэль, попечитель имения Лебенау князя зальцбургского, и господин Йохан Хризостомус Гутратер, назначенный Его Императорским Величеством капитан, который был братом моего отца, в первый раз определили меня в немецкую школу, посчитав при этом, что я имел такую дырявую голову, что не годился к учению[336]. И оттого они приказали учить меня только письму и верховой езде. И за это мое большое несчастье я им нисколько не благодарен и совсем бы не хотел, чтобы подобная же беда случилась с моими детьми или о них кто-то сказал, что они не могут учиться.
В тот год у меня была такая сильная корь, что я за четыре недели не съел ни кусочка, и во время этой болезни однажды очень сильно напугал моих братьев, ибо у меня за один день 16 раз случались судороги.
В 1597 г. мой опекун господин капитан Гутратер 16 августа взял меня к себе и затем послал в немецкую школу в Зальцбурге.
Поскольку в то время меня очень любил господин Аннибальд фон Райттенау, брат архиепископа Зальцбургского, и очень благосклонно ко мне относился, он втайне от моего опекуна послал меня в Мильдорф.
В 1598 г. я очень просил моих опекунов, чтобы они отправили меня учиться, но мне было в этом совершенно отказано. 18 ноября мой двоюродный дядя и опекун Йохан Яков Тойфль взял меня к себе в свой замок, где я за полгода забыл больше, чем выучил ранее за два.
В 1599 г. я по недосмотру попал под льющийся жир, и у меня от этого появилась корка на голове, которую мне своими собственными руками лечила жена упомянутого господина Тойфля, урожденная Хоффлингер фон Имелькамп, но меня все равно мучили сильные боли в течение целых семи недель.
29 апреля меня вместе с двумя моими братьями Гансом Кристофом и Гансом Вилибальдом снова отправили в школу к лауффенскому школьному учителю господину Хуберу, у которого мы также должны были столоваться. У него было с нами много забот, ибо он должен был удерживать нас, братьев, от потасовок и драк и заниматься с нами, когда мы все трое окровавленные приходили на занятия. <… >
В упомянутом году я начал по большей части тайно, так что никто об этом ничего не знал, постепенно учиться молоть, чертить, вырезать по дереву, вязать, вышивать шелком и подобным рабочим «детским забавам». Но больше всего мне с самого детства были по сердцу духовные вещи и украшение алтарей.