Сколько тут могил, и в каждой человек. Куда же он делся? Где его душа? Улетела в рай? А может быть, в ад? Нянька рассказывала – в аду грешников бросают в кипящую смолу или сжигают на кострах. Они кричат от боли и ужаса, просят помощи, но их никто не спасает.

А что, если моя душа попадёт в ад?

Быстро вхожу в открытую дверь. Прохладно и хорошо.

Сбоку стоят несколько женщин, около них высокий мужчина. Он взмахивает руками, и тогда женщины начинают петь, тоненько и жалобно. Когда вырасту – тоже обязательно буду петь в церковном хоре.

Сверху сквозь широкие цветные окна падают солнечные струйки, и кажется: на каменном полу разбросаны яркие цветы.

К струйкам поднимается белый дымок. Это священник размахивает привязанной на цепочке баночкой с тлеющими углями.

Пробираюсь вперед. Около картин свечи, они то разгораются, то тухнут, и тогда лица святых становятся строгими.

Священник поет протяжным голосом, но не могу разобрать слов. Когда он замолкает – начинает хор.

Почему миловать ос – не могу понять.

Когда-то наш дворник Василий нашёл на чердаке осиное гнездо. Мама сказала, чтобы он его выбросил.

Василий – курд. У него в деревне не было ос. Не закрыв лица, он схватил гнездо. Осы налетели со всех сторон, начали кусать его. Их с трудом отогнали. И какое у Василия стало страшное лицо. Оно всё распухло. Вместо глаз – щелки, вместо носа – круглая шишка.

Василий бегал по двору и от боли кричал.

– Аллах! Аллах! Аллах! Но его бог не помог ему.

Как мне было жалко Василия. Бегала за ним и тоже кричала:

– Аллах! Аллах!

Так зачем же миловать ос? Этого не могла понять. Кругом крестились и кланялись.

Рядом со мной старушка в черном платье. На голове большой черный платок. В руке палка. Лицо ласковое.

Вот такую старушку мы с нянькой как-то встретили.

– Монашенка! Невеста христова! – сказала нянька и уступила ей дорогу. – Обет дала богу, ушла от мирской суеты. А я вот, грешница…

– Подай, господи! – запел хор.