– Но ведь я работаю для науки, – сержусь я.

Еще недавно Наташа объясняла Соне, что какой-то человек всю жизнь работал «для науки», теперь я вспомнила эти слова.

– А я не хочу для науки, – снова решительно говорит Лялька и вскакивает с земли.

Когда Лялька упирается, с ней трудно совладать, как говорит нянька.

– Лялечка! – сразу ласково начинаю я. – Ведь если ты не выпьешь лекарство, я могу заболеть и умереть. А доктора не будут знать, какое дать лекарство. Разве ты хочешь, чтобы я умерла?

У Ляльки морщится лицо.

– Ну, давай, – сразу соглашается она. – Давай! Только не умирай.

Я быстро перемешиваю в стакане приготовленное лекарство и вливаю ложку смеси в широко открытый Лялькин рот. Лялька с трудом глотает, лицо ее сморщивается и краснеет. Она задыхается, кашляет, по лицу текут слезы, и она громко кричит.

– Заедай котлетами! Заедай скорей! – кричу я и сую ей в рот песочные котлеты.

Но Лялька вырывается из моих рук и кричит ещё сильнее.

– Ах, ты! – раздается за спиной нянькин голос. – Ну, подожди же!..

Она отталкивает меня, несколько раз шлепает и быстро бежит с Лялькой к бочке с водой.

У меня замирает сердце. Теперь, конечно, мне достанется, как никогда.

И вдруг с балкона доносится голос мамы, затем Наташи. Они почему-то встревоженно зовут Соню.

– И куда она могла деваться? – слышится голос мамы.

Да что же может случиться с Соней? Она уже взрослая, и ей даже перестали стричь волосы. Летом ей уже исполнилось тринадцать лет.

Сразу вспомнила Сонино день рождение. Ах, как было тогда интересно.

Утром Соня получила много подарков – настоящие краски, книги с картинками и длинное платье в оборках. Когда я вырасту большой, мне сделают такое же длинное платье с оборками. А может быть, лучше брюки? Тогда никто не узнает, что я девчонка.

А что было вечером? Нянька сказала:

– В полночь под Ивана Купала в папоротнике распускаются красные цветки, как огонь горят. Кто найдет их – будет красивым, всю жизнь проживет счастливо, как на крылушках жар-птицы пронесётся. Ты не зевай! Поищи!