– Это не так, – возразила Ванму. – До этого дня я владела всем, что мне нужно, и не нуждалась ни в чем, чего у меня не было.

– Ты нуждалась во всем, чего не имела, – улыбнулась Грейс, – и мне трудно поверить в твою слабость. Ты даже сейчас сможешь достичь того, чего хочешь.

– Я потеряла его еще до того, как поняла, что он мне нужен, – вздохнула Ванму. – Посмотри на него.

Питер раскачивался вперед-назад, вполголоса нашептывая слова утешения своему умирающему другу.

– Я вижу его, – сказала Грейс, – я вижу – вот он, прямо здесь, из плоти и крови, и ты тоже здесь, тоже из плоти и крови, и я не могу понять, как такая умная девушка, как ты, может говорить, что он потерян, когда твои глаза должны твердить тебе – вот он.

Ванму пристально посмотрела в светлые глаза огромной женщины, которая возвышалась над ней, как горная гряда.

– Я никогда не просила у тебя совета!

– Я тоже никогда не просила у тебя совета, но ты явилась сюда и попыталась заставить меня переменить мое мнение о лузитанском флоте, разве не так? Ты хотела, чтобы Малу заставил меня поговорить с Аимаиной, чтобы он, в свою очередь, поговорил с необходимистами Священного Ветра, а они обратились к фракции в Конгрессе, которая сильно зависит от их одобрения, чтобы коалиция, которая послала флот, распалась и они отдали приказ оставить Лузитанию в покое. Разве не такой у вас был план?

Ванму кивнула.

– Ну так вот, ты свой выбор сделала. Но трудно сказать со стороны, что заставляет человека сделать тот или иной выбор. Аимаина пишет мне, но у меня нет над ним никакой власти. Да, это я научила его пути Уа Лава, но он идет за ней, а не за мной, потому что ее путь показался ему верным. И если я ни с того ни с сего начну твердить ему, что держаться пути Уа Лава – это также значит не посылать флотов уничтожать планеты, он будет вежливо слушать, но не обратит на меня внимания, потому что это не имеет никакого отношения к тому, во что верила Уа Лава. Он совершенно правильно усмотрит в этом попытку своего старого друга и учителя навязать ему свою волю. Это положит конец доверию между нами, но все равно не изменит его мнения.

– Тогда мы проиграли, – вздохнула Ванму.

– Не знаю, проиграли вы или нет, – пожала плечами Грейс. – Лузитания еще не взорвана. Да и откуда ты можешь знать, что на самом деле было целью вашего приезда?

– Так говорил Питер. И Джейн тоже.

– А откуда им знать, в чем их цель?

– Ну, так можно дойти и до того, что ни у кого из нас нет вообще никаких целей, – раздраженно ответила Ванму. – Наша жизнь – простая реализация нашего генотипа, немного подправленная воспитанием. Мы просто действуем по сценарию, заложенному в нас.

– Ну, – разочарованно протянула Грейс, – как неприятно слышать от тебя такую чушь.

Огромное каноэ снова причалило к берегу. Малу опять поднялся со своего места и шагнул на песок. Но на этот раз – возможно ли это? – на этот раз он, казалось, спешил, причем настолько, что даже утратил часть своей величавости. И пока он шел по берегу, Ванму поняла, что он действительно торопится. А когда увидела его глаза, увидела, куда он смотрит, то поняла, что он действительно приехал не к Питеру, а к ней.

Новинья проснулась в мягком кресле, которое для нее поставили, и некоторое время не могла понять, где находится. Когда она еще была ксенобиологом, она часто засыпала в лаборатории, прямо в кресле, и теперь какое-то время она осматривалась, пытаясь понять, над чем она работала, прежде чем заснуть, какую проблему пыталась решить.

Но она увидела Валентину, стоящую над кроватью, где лежал Эндрю, точнее, там, где лежало его тело – душа его была далеко.

– Ты должна была разбудить меня, – сказала Новинья.