Питер заерзал на месте.

– Тебе не нравятся шутки моего мужа? – спросила Грейс.

– Да нет, просто мне кажется… ну, я хочу сказать… я не понимаю их, вот и все.

– Это потому, что на самом деле они не очень остроумны, – объяснила Грейс. – Но мой муж шутит и смеется, чтобы подавить свое чувство гнева и не убить вас голыми руками.

У Ванму перехватило дыхание, ибо она поняла, что Грейс не лжет; она подсознательно чувствовала гнев, таящийся за хохотом великана-самоанца, просто не отдавала себе в этом отчета. Взглянув на его раздувшиеся огромные руки, она осознала, что муж Грейс может разорвать ее на части и даже глазом не моргнет.

– Вы угрожаете нам? – поинтересовался Питер, ведя себя несколько более воинственно, чем хотелось бы Ванму.

– Напротив! – воскликнула Грейс. – Я же сказала, мой муж не даст прорваться своему гневу, хотя вы ведете себя очень нагло и святотатственно. Вы пытались попасть на Ататуа, а сами даже не позаботились узнать, чем это чревато. Вы бы прибыли туда, не пройдя должных ритуалов очищения; вас туда никто не звал – вы бы навлекли несмываемый позор на нас. Так что мне кажется, мой муж вполне справляется с собой, если до сих пор не смыл это оскорбление кровью.

– Мы не знали… – прошептала Ванму.

– Он знал, – показала на Питера Грейс. – Потому что его уши слышат всё.

Питер вспыхнул.

– Я слышу только то, что мне говорит Джейн, – пробормотал он, – но слышать то, о чем она забывает сказать, я не могу.

– Так, значит… вас вели. Аимаина прав, вы и в самом деле служите высшей сущности. Добровольно ли? Или же вас принудили?

– Дурацкий вопрос, мама, – в очередной раз рыгнув, встряла дочь. – Если их и в самом деле принудили, неужели они скажут тебе об этом?

– Молчание тоже умеет говорить, – ответила Грейс, – ты бы сама это поняла, если б позаботилась подняться и взглянуть на эти лица, на этих лживых пришельцев с других планет.

– Она вовсе не высшая сущность, – заговорила Ванму. – Она не то, чем вы ее считаете. Она не бог и не богиня. Хотя ей многое доступно и она много знает. Однако она не всемогуща и всего на свете знать не может. Иногда она ошибается, и нельзя сказать, что она все время поступает по справедливости, поэтому мы не можем отнести ее к богам. Она не совершенна.

Грейс покачала головой:

– Я имела в виду не какого-то платонического бога, некий эфемерный абсолют, который нельзя понять, а можно только принять. И не парадоксальное существо, чье существование постоянно опровергается его же не-существованием. Ваша высшая сущность, эта серьга с камнем, которая словно клоп присосалась к уху твоего друга, – хотя кто из кого высасывает жизнь, это еще вопрос, – может быть богом в том смысле, который мы, самоанцы, вкладываем в это слово. А вы – ее слуги-герои. Насколько я понимаю, вы можете быть ее воплощениями.

– Но вы же ученый, – удивилась Ванму. – Мой учитель Хань Фэй-цзы недавно открыл, что на нашей планете мы считали богом обыкновенный синдром, манию, генетически введенную в наше тело, чтобы подчинить нас и…

– То, что твои боги не существовали, вовсе не значит, что и мои не существуют, – возразила Грейс.

– Да ее путь сюда был выстлан мертвыми богами! – снова оглушительно расхохотался муж Грейс. Только на этот раз Ванму знала, что скрывается за его смехом, и этот смех наполнил ее страхом.