– Я не могу гордиться тем, как вел себя с тобой Питер. Он сделал ошибку. Это бывает. Иногда он задевает и мои чувства. И ты так делаешь. Например, только что. И непонятно за что и почему. Но и я иногда задеваю других людей. Иногда я делаю ужасные вещи потому, что совершенно уверена в своей правоте. Мы все такие. Во всех нас небольшая часть от варелез. И маленький кусочек раман.

– Какая приятная, хорошо сбалансированная студенческая философия, – поддела Квара.

– Это все, на что я способна, – спокойно ответила Ванму. – Я не так хорошо образованна, как ты.

– А этот прием должен внушить мне чувство вины?

– Скажи, Квара, если ты не играешь роль своего отца и не пытаешься вызвать его обратно, или что там по этому поводу говорят психоаналитики, почему ты постоянно на всех злишься?

Квара наконец развернула кресло и посмотрела в лицо Ванму. Да, она таки плакала.

– Ты действительно хочешь понять, почему я все время переполнена иррациональной злостью? – В ее голосе отчетливо прозвучала насмешка. – Хочешь поиграть в психоанализ? Ладно, как тебе такое? Знаешь, что меня постоянно злит? То, что все мое детство мой старший брат Квим тайком приставал ко мне, а теперь он христианский мученик на пороге канонизации, и никто никогда не узнает, какой он был жестокий и какие ужасные вещи он делал со мной!

Ванму была шокирована. Питер рассказывал ей о Квиме. О том, как он умер. О том, какой он был человек.

– О Квара, – только и смогла выговорить Ванму, – мне так жаль…

Судорога отвращения исказила лицо Квары.

– Какая же ты дура! Квим ни разу пальцем ко мне не прикоснулся, ты, тупая надоедливая благодетельница! Тебе так хочется получить какое-нибудь объясненьице попроще, почему я такая сука, и ты готова поверить всему, что прозвучит хоть чуть-чуть правдоподобно. Ты и сейчас продолжаешь гадать, а не было ли мое признание правдой, может, я просто отказываюсь от него из-за боязни последствий или какой-нибудь другой столь же идиотской причины? Заруби себе на носу, детка. Ты меня не знаешь. И никогда не поймешь. И я не хочу, чтобы ты меня понимала. Мне не нужно никаких друзей, а если бы я захотела их завести, то уж всяко не ручную собачонку Питера. Тебе понятно или нужны еще разъяснения?

Ванму и раньше бывала битой, ей утирали нос эксперты и поносили чемпионы. У Квары это получалось прекрасно по любым стандартам, но не настолько, чтобы Ванму дрогнула.

– Знаешь, а я обратила внимание, – лукаво сказала Ванму, – что после того, как ты оклеветала самого почитаемого члена своей семьи, ты все-таки не смогла допустить, чтобы у меня остались сомнения насчет того, правда это или нет. Значит, ты действительно умеешь хранить верность, хотя бы мертвым.

– Ты что, намеков не понимаешь? – скривилась Квара.

– И еще: ты продолжаешь говорить со мной, несмотря на то что презираешь меня и пытаешься обидеть.

– Из тебя бы вышла рыба-прилипала, так и норовишь прицепиться и всю кровь высосать!

– Ну, в любой момент ты можешь просто-напросто уйти отсюда и не слушать мои жалкие попытки стать твоим другом, – напомнила Ванму. – Только ты не уходишь.

– Какие мы недоверчивые! – фыркнула Квара.

Она отстегнулась, поднялась с кресла и вышла в открытую дверь.

Ванму смотрела ей вслед. «Питер прав. Люди – самые чужие из всех чужих видов. Самые опасные, неразумные и мало предсказуемые».