Эндер неподвижно лежал на полу. Три женщины наконец высвободились, помогая друг другу встать на колени, подняться, а потом снова положить на кровать истерзанное, избитое тело. Затем они посмотрели друг на друга: Валентина – с кровоточащими губами, Пликт – с расцарапанным лицом, а Новинья – с подбитым, почерневшим глазом.

– У меня уже был муж, который меня бил, – сказала Новинья.

– Это не Эндер сражался с нами, – сказала Пликт.

– Сейчас он – Эндер, – сказала Валентина.

Эндер открыл глаза. Видел ли он? Откуда им было знать.

– Эндер! – позвала Новинья и начала плакать. – Эндер, ты не должен оставаться ради меня.

Но если он и слышал ее, то ничем этого не выдал.

Самоанцы отошли от Питера – его больше не трясло.

Когда его рвало, он с открытым ртом угодил лицом в песок, и теперь Ванму снова сидела возле него, краем своей одежды аккуратно очищая от песка и рвоты его лицо и особенно глаза. Рядом с ней появилась бутыль с чистой водой, поставленная чьими-то руками, она не видела чьими, даже не осознала проявленной заботы – ее единственной мыслью был Питер. Он дышал рывками, часто, но постепенно успокаивался и наконец открыл глаза.

– Я видел очень странный сон, – сказал он.

– Тише, – попросила она.

– Страшный яркий дракон преследовал меня своим горящим дыханием, а я бежал по коридорам в поисках безопасного места, спасения, защиты.

Голос Малу громыхнул как море:

– От богини нет спасения.

Питер заговорил снова, как будто и не слышал святого человека.

– Ванму, – позвал он, – наконец я нашел свое убежище.

Он поднял руку, коснулся ее щеки и вопросительно посмотрел ей в глаза.

– Не меня, – ответила она, – я недостаточно сильна, чтобы выстоять против нее.

И он ответил ей:

– Знаю. Но ты достаточно сильна, чтобы остаться со мной?