Глава 18

Город пахнет цветами, кругом снуют люди, смеются, ведут беседы. Я сама себе в новом платье кажусь немного неуместной, чужой. Слишком легкая ткань, излишне нарядный фасон. На меня обращают внимание, знакомые узнают не с первого раза, внимательно изучают взглядами. Впрочем, среди девушек много тех, кто одет так же нарядно, как я. Для госпожи этот наряд очень уместен, только мне совсем не привычно ощущать себя знатной дамой. Мне даже захотелось ненадолго надеть прежнее платье, стать снова неприметной деирой, всего-навсего хозяйкой небольшой мастерской тортов. Увы, это прошлое теперь для меня тоже закрыто. Может, и к лучшему.

Я подставила лицо летнему солнцу, а ведь лавочник прав, в первую очередь я должна думать о себе, о своих детях. Безусловно, плохо уводить из-под венца чужого жениха, тем более девушка так долго ждала этой свадьбы. И раньше я бы так никогда не поступила. Не смогла бы перешагнуть через свою гордость и северную честь. Но Марек, София… Не будет на мне вины. Не я затеяла эту великую ложь. Адриан во всем виноват, так пускай он и ответит перед своей невестой за то, что случилось! Она обманута им, а вовсе не мной. Если бы я знала тогда, что беру чужое, ничего бы и не случилось.

Впрочем? Хорошо, что я ничего не знала. Иначе бы не было у меня моих малышей. Я наконец-то позволила себе распрямить плечи, подняла подбородок повыше и вдохнула полной грудью запах свободы, чудный аромат суетливого рынка. Неширокая дорога привела меня к порогу моего дома. Нет, пожалуй, туда я войти не тороплюсь.

Я поправила шляпку, высвободила игривый вьющийся локон, улыбнулась сама себе. Черти знают, как оно сложится дальше. Или я буду любима, или отомщу. Не знаю, как сложится. На все воля богов! И так, и так я останусь довольна. Я одернула платье и прошла чуть подальше по нашей тенистой улице с садами, где переплетаются виноградные лозы и благоухают цветы. Густые тени ложатся на сухую дорогу. Я миновала уютный домик соседки, ладный дом кузнеца, резную калитку краснодеревщика.

Тот дом, что мне нужен, напоминает боровой крепкий гриб. Черепичная крыша, надёжные ставни на окнах, беленый фасад, нет цветника, и сад почти не ухожен. Зато всюду выставлена посуда. Яркие узоры, скромное мерцание мозаик, кантики сверкают на солнышке почти настоящей позолотой. Сосед овдовел три года назад. В память о браке ему осталась славная дочка. Черные, как смола, кудри уже достигли пояса малышки. Отец не чует ничего кроме любви к своей Сильвии. Девочка, и вправду, чудо как хороша. Ласковая, добрая, скромная, подарок самих богов. Я ни разу не слышала, чтоб малышка капризничала или заливалась плачем, хоть ей всего четыре годика, совсем еще кроха.

Я частенько отдаю ей ту одежду, из которой выросла София. Здесь так не принято. Все ждут рождения следующих малышей, вещи берегут для них, сохраняют на дне сундуков. Ну, а мне некого ждать. Не родится у меня больше ребенок. Впрочем, как знать? Я еще побьюсь за свое счастье, пожалуй. И оно обязательно у меня будет.

Толкнула калитку и смело вошла. Не сказать, что мы с Фабианом дружны, но он всегда бывает рад моим нечастым визитам. Я обогнула по кругу просторный каменный дом. Деревья тянутся грузными ветвями к моему платью, все они склонились под весом плодов.

Сосед сидит на крыльце, наносит кистью узор на еще не обожжённую тарелку. Его дочь чуть в стороне, на полене, играет в свою старую куклу. Сильвия меня почти сразу заметила, тряхнула кудряшками, вскочила на ноги. Нежно-розовое платьице заляпано глиной, — как я его берегла, когда его носила София! Но тут уж ничего не поделаешь, дочь гончара почти всегда крутится возле отца. Только изредка он закрывает в доме малышку, когда топит свою огромную печь и обжигает посуду.

— Деира Талила! — девочка подскакивает, бежит со всех ног, тянутся ко мне грязные махонькие ладошки. Но девочка отступает, за мое платье бояться не стоит, малышка боится испачкать соседку глиной, — Доброго вам дня!

— Здравствуй дорогая, я тоже очень рада тебя видеть, — тихонько провожу ладонью по спутанным кудряшкам. Как же хороша она будет, когда вырастет. Девочка щурится от неожиданной ласки. Совсем как котенок у тёплого очага.

— Деира Талила? — гончар откладывает в сторону нерасписанную еще тарелку, поднимается на ноги в знак уважения ко мне. Фабиан — жгучий брюнет огромного роста, кожа его по цвету напоминает латунь, налитые мышцы видны под рубашкой. Настоящий красавец. На севере подобным ему по силе и масти не встретишь. Я невольно любуюсь статью молодого мужчины.

— Госпожа, — с улыбкой я поправляю соседа, — Моих малышей взяли учиться в школу волшебства. Дар моей бабушки проснулся в детях. Это так неожиданно.

— Поздравляю, — качает сосед головой и ласково смотрит на свою дочку.

— Я не хвастаться пришла, вы не подумайте. Мне просто некого больше просить о помощи.

— Что стряслось? — кажется, он и вовсе забыл о своей недавней работе.