Одна из множества необычных версий о смерти Эрвина Роммеля состоит в том, что он, дескать, не выдержал поражения от Монтгомери и принял яд. Этот, я бы сказала, шекспировский сюжет не выдерживает критики хотя бы просто потому, что человек с молниеносной реакцией, талантливый стратег и тактик, получивший во время Африканской кампании прозвище Лис пустыни, слишком долго раскачивался, прежде чем испить яд: в 1942 году Роммель потерпел поражение в битве при Эль-Аламейне, через полтора года командовал группой армий «В» в Северной Франции, где его шефом был фельдмаршал фон Рундштедт. А скончался Роммель в ноябре 1944-го – выходит, долго он тянул с ядом, который собирался принять якобы из-за Монтгомери. Хотя красивая история о вражде двух военачальников могла бы лечь в основу какого-нибудь голливудского фильма или фикшн-произведения о Третьем рейхе.
Когда мы закончили приготовления к съемкам, Лизелотте разбудила Манфреда. Роммель решил начать с начала, то есть с краткой биографии отца. Я попыталась возразить, что интересно было бы узнать о жизни самого Манфреда, на что он ответил: «Моя жизнь не так интересна, как его, но я непременно… расскажу о себе, своем отношении к отцу…»
Нужно сказать, принижая себя, Манфред лукавит. Он стал очень популярным политическим деятелем в Германии, проявив себя прекрасным тактиком и стратегом, хотя и не на поле брани, как его отец. Манфред – один из лучших хозяйственников, «коммунальных политиков» в стране. Более того, он редкий пример человека, которому удалось добиться большого успеха и стать самостоятельной единицей, раздвинув рамки фамилии. И у Манфреда Роммеля наград не меньше, чем у его отца, только все за вклад «в мир, а не войну».
В 1987 году Манфред стал кавалером ордена «За заслуги перед Итальянской республикой», два года спустя, в 1989-м – кавалером ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германией», в 1990-м – командором ордена Британской империи. Из рук бывшего президента Франции Жака Ширака он получил орден командора Почетного легиона (2002 г.) за развитие культурных связей между Германией и Францией (с 1995-го по 1999 год представлял немецкий МИД в контактах с Францией). К тому же Манфред – автор множества книг, посвященных проблемам сегодняшней Германии.
Устроившись напротив Манфреда, я с ужасом думала о том, как он будет рассказывать. Речь его была сбивчива и непонятна – до такой степени, что даже немец Роланд из бюро ZDF в Москве, к которому я позже обратилась с просьбой помочь в переводе интервью, в итоге сказал, что сделал всё что мог: часть слов Манфреда разобрать было невозможно, потому что, когда силы покидали его во время интервью, он переходил на шепот или бубнил себе под нос. Но, к счастью, бльшую часть того, что рассказал Роммель, воспроизвести можно.
«Мой отец был родом из мещанской семьи. Его отец, директор средней школы, постоянно говорил Эрвину: “У тебя есть два варианта, либо ты станешь учителем, либо солдатом”. А мой отец, будучи хорошим математиком, хотел стать инженером. Но мой дедушка был против. Таким образом, отец стал солдатом, профессиональным военным. И необычно при этом было то, что он никогда не воевал в России – ни во время Первой мировой войны, ни во время Второй. После Первой мировой, несмотря на успехи отца, пробиться в Германии было, конечно, мало шансов… Тогда приходилось радоваться тому, что ты вообще смог оставаться в рядах армии. Четырнадцать лет мой отец пробыл в звании капитана. Сегодня такое было бы невозможно в Германии, это вызвало бы скандал, но тогда все твердили: будь счастлив, что у тебя вообще есть работа. В армии ощущалось нежелание вновь воевать. Это касалось не только Германии – всех, и французов, и англичан. И Гитлер, пришедший к власти в 1933 году, сначала постоянно заявлял: “Да, я пережил войну. Я был ефрейтором. Я никогда не начну новую войну”. Но в действительности он запланировал войну с самого начала».
Эрвин Ойген Йоханнес Роммель во время Первой мировой войны служил в Альпийском батальоне на горной границе с Италией (во время Итальянской кампании) и Румынией (во время Румынской). В ходе боев у горы Капоретто Роммель захватил важные стратегические позиции и вынудил сдаться противника, превосходящего немцев количеством. За это он, молодой офицер, получил высшую военную награду Пруссии – орден Pour le MJrite («За заслуги»). В 1914 году он получил Железный крест 2-го класса, а в следующем году – 1-го класса. На кресте Роммеля – цифра 1914. И крест этот находится в историческом музее в Баден-Вюртемберге: Манфред Роммель передал туда все награды генерал-фельдмаршала. Себе оставил семейные фотографии, несколько карт с Первой мировой, пачки писем отца ему и матери и приказы за подписью Роммеля. Даже маршальский жезл Манфред передал в музей.
В октябре 1917 года Эрвин Роммель был произведен в капитаны. После подписания Версальского договора продолжил службу в рейхсвере. Командовал батальоном, служил инструктором в Дрезденской пехотной школе, преподавал в Потсдамской военной академии. Двадцатые годы для Роммеля – семейные: он женился на Люсии-Марии Моллин, и в 1928 году на свет появился их единственный сын Манфред.
В 1936 году Роммель, профессиональный военный, был назначен работать с гитлерюгендом, которым управлял Бальдур фон Ширах, – с его сыном я встречалась в Мюнхене. Но Роммель общего языка с фон Ширахом не нашел: «Полученное им назначение руководителя военной подготовки членов гитлерюгенда явно было лишь одной из ступеней к высшим командным постам. Позже я узнал, что Роммель отнюдь не был доволен этим назначением и постоянно конфликтовал с руководителем этой организации Бальдуром фон Ширахом. Фон Ширах никогда не служил в армии, и его идея о том, что молодыми людьми должны командовать их же сверстники, привела к тому – как Роммель и предсказывал, – что Schnoesels129 командовали своими отрядами, сидя в больших сверкающих “мерседесах”, словно они были командирами корпусов. Во всяком случае Роммель вскоре отказался от этого поручения, причиной чего было поведение Шираха»130.
«Ширах, по его мнению, был чересчур властным и бестактным, и Роммель называл его просто – Dumme Junge – глупый мальчишка»131.
В 1937 году Эрвин Роммель опубликовал свои военные дневники под названием «Пехота атакует», которые были высоко оценены и военными, и Адольфом Гитлером.
Манфред тяжело застонал и закрыл глаза: на секунду мне показалось, что его тяжелое дыхание вдруг оборвалось и он умер. Но живот его снова начал вздыматься. Через минуту он открыл глаза и вдруг сказал:
– Про Польшу… В 1939 году Гитлер и Сталин поделили Польшу, как известно. И войска обеих сторон вошли туда. Нужно сказать, что моя мать, Люсия-Мария, была родом из Польши, хотя она прекрасно говорила по-немецки. Я даже не знаю, владела ли она как следует своим родным языком, вряд ли… Так вот, у мамы были два кузена, жившие в Польше. Один был католическим священником, другой – офицером в кавалерии. Сразу после начала войны с Польшей мой отец, который тогда был генерал-майором и начальником штаб-квартиры фюрера, приехал и подтвердил, что является родственником этих двух кузенов, что их не надо трогать. Но спустя несколько дней обоих кузенов матери убили немецкие экстремисты. По этому поводу мой отец написал несколько писем большим начальникам, в частности рейхсфюреру СС Гиммлеру. И Гиммлер ответил отцу, что они, наверное, погибли из-за непогоды. Это было необычное утверждение. На самом деле это была типичная акция по ликвидации польской интеллигенции. Русские были нашими союзниками. Многие были рады этому обстоятельству. Но в верхах не было сердечной теплоты и дружеских чувств. Гитлер заговорил о войне с Россией в 1940 году, после Французской кампании.
– Присутствовал ли ваш отец на параде в честь взятия Польши?
– Вероятно, мой отец присутствовал там… Он же был высшим чиновником, который отвечал за организационные вопросы в штаб-квартире. Правда, в Польше он еще не командовал войсками… Но, будучи начальником штаб-квартиры фюрера, мой отец хорошо ладил с Гитлером, при этом избегая политических вопросов, – он был военным и не интересовался политикой, закрывая глаза на то, что происходит вокруг. Но я не оправдываю его, нет… Отец не сразу понял, что происходит, – если говорить об убийствах евреев, ведь при диктатуре возможны такие дела, о которых народ даже не догадывается. А у вас тоже было так, когда расстреляли польских офицеров, – СССР и Россия позже открещивались от Катыни, причем многие искренне не подозревали, что такое может быть. Так что слухи про массовые убийства евреев мало кто воспринимал серьезно. Хотя это ужасно. И если бы ты в конце тридцатых сказал, что, мол, у нас в Германии уничтожают людей, тебе бы возразили: «Зачем врешь, очерняя отечество? За такое ведь можно и в тюрьму».
В общем, Гитлер очень высоко ценил отца, всегда принимал его чрезвычайно приветливо. Геббельс также считал отца чрезвычайно эффективным человеком. Одно время мой отец был, согласно соцопросам, самым популярным генералом в Англии и в Америке.
Дело было так: в 1941 году Роммель, отдавая себе отчет, что поступает дерзко, попросил фюрера назначить его командиром танковой дивизии, не будучи танкистом, но Гитлер согласился и поручил ему командовать 7-й танковой дивизией. Но всему этому предшествовала вот какая история, записанная Хайнцем Вернером Шмидтом со слов самого Эрвина Роммеля:
«– Господин генерал, как вы познакомились с Гитлером?
Я навострил уши. Роммель откинулся на спинку сиденья и задумался. Потом предался воспоминаниям, что случалось с ним крайне редко.
– Я состоял при штаб-квартире фюрера, когда он впервые заметил меня. К тому времени я уже довольно долго служил здесь, эдакий незаметный подполковник на второстепенной должности, – сказал он. – Да, я был мелкой сошкой – нечто вроде коменданта лагеря, в котором располагалась штаб-квартира здесь, в Африке. Это означало, что я отвечал за транспорт, меры безопасности и другие скучные организационные материи.