Жандармов и гвардейских из газеты Сергея Аркадьевича мы почти не замечали. Женщины носили разноцветные шляпы: сиреневые с зеленым пером, темно-зеленые с красными перьями и цветами… В Петербурге цветные шляпы были совершенно немыслимы.
Париж восхищал меня изобилием красок на сером фоне города, людским смешением, разнообразием нарядов… Картина праздника была написана яркими, живыми мазками и навсегда останется в моих воспоминаниях как первое впечатление о столице Франции.
На следующее утро город снова побледнел и посерел, но наши головы продолжали кружиться и строить наполеоновские планы по маршрутам прогулок.
Сначала мы отправились в Лувр и провели там четыре часа. Ни один музей мира так не вдохновляет и так не подавляет своими сокровищами, как Лувр. Начали с осмотра Египетских залов и закончили картинами Давида. Если женская половина нашей компании стремилась рассмотреть картины и составить о них собственное впечатление, то для Сергея Аркадьевича и Шубарова путеводитель стал законом. Они хотели увидеть только те достопримечательности и испытать перед ними только те эмоции, которые описывались в книге. Складывалось впечатление, что наши спутники потеряли способность мыслить самостоятельно и теперь за них все решал мой обожаемый еще два дня назад Лагов. Если верно утверждение, что путешественник едет в другую страну, чтобы узнать, открыть для себя новое, а турист – для того, чтобы увидеть то, что он уже знает из путеводителя, мы точно стали настоящими туристами!
После Лувра Лизонька повела нас гулять по бульварам. Здесь мы снова попали в шумную и пеструю толпу городских обывателей. Бульвары полны жизни и жизнерадостных французов! Однако после вчерашнего праздника они не оставили во мне яркого воспоминания. Несмотря на это, мы с Ядвисей купили по десять открыток с разными видами и Лувра, и бульвара Капуцинок, и Оперы Гарнье… Лизонька сначала тоже купила несколько штук, но потом, глядя на нас, только фыркала. Кажется, она уже стала замечать, как ее дорогой Серж засматривается на такую же энергичную, как и сама Лизонька, Ядвигу Марковну.
По дороге в отель я повела всех в Собор Парижской богоматери, в Сорбонну и Пантеон. В соборе к нам подошел русский чичероне и за рубль провел экскурсию. Потом дома я сравнила то, что он нам рассказывал, с путеводителем, и пришла к выводу, что деньги наш гид зарабатывает честным трудом! Все сведения оказались намного полнее, чем указанные в книге.
Из Сорбонны я никак не хотела уходить. И внутренний двор, и амфитеатр – все здесь дышало знаниями. Сколько русских студенток приходили слушать сюда лекции. Впервые мне стало грустно, что я попала в Париж не в молодые годы, а уже учительницей математики…
От Пантеона я ничего не ожидала, но он-то как раз и произвел на меня самое сильное впечатление! Храм без Бога! Человеческий разум изгнал отсюда все духовное. Какая пустота! Жутко и уныло стало у меня на душе, и образовавшуюся дыру не могли заполнить прекрасные фрески, которыми славится Пантеон. Мне хотелось поскорее уйти из этой мертвой казармы, вразнобой наполненной предметами искусства.
Единственным, кто оценил это грандиозное сооружение, был Шубаров. Но, видимо, сказалось то, что сразу после Пантеона мы пошли за ним в Музей естественной истории. Как он здесь преобразился! Если раньше он казался мне сухарем, то среди чучел животных и огромных скелетов Никита словно помолодел. Он с таким запалом рассказывал нам о каждом виде млекопитающих, представленных в музее, что меня уже не несли ноги. Я держалась только на избытке энергии, которой заразила меня Сорбонна. Но в конце концов сдалась и, отпросившись у своего гида и спутников на отдых, отправилась покупать открытки и ждать их в парке перед музеем. Свежий воздух должен был пойти мне на пользу.
Вскоре из музея вышла Ядвися. У нее тоже в руках были новые карточки. А еще через час, уже перед самым закрытием появилась блистательная Лизонька в сопровождении Сержа и Шубарова.
Встреча в коридоре
Вечером, после ужина я хотела зайти к Кинжаловым и одолжить у них щетку для чистки костюмов. Мой дорожный костюм за день совсем запылился, а другого я с собой не взяла. Я постучалась. Сначала никто не открыл. Я снова постучалась и уже собиралась возвращаться, как из комнаты вышла Ядвися… У нее был такой растрепанный вид, что я забыла, зачем пришла.
– Ах… А Елизавета Петровна у себя?.. – заплетающимся языком спросила я, но тут же осознала свою бестактность и покраснела.
– Елизавета пошла в театр Сары Бернар… – поправляя свой шейный шарфик, фыркнула Ядвига.
– А Сергей Аркадьевич?..
– А Сергей Аркадьевич забыл взять с собой черный костюм, поэтому остался в отеле.
На этом Ядвися… Ядвига Марковна развернулась и пошла по лестнице вниз. Мне хотелось провалиться сквозь землю и забыть о том, что я видела. Помедлив еще немного, я сделала пару шагов в направлении лестницы, но тут же услышала слова Ядвиги Марковны:
– И впредь держитесь от меня подальше! Я дорожу такими отношениями, в которых меня ценят саму по себе, а не как калоши к паре чужих сапог!
Сказать, что мне стало обидно, – ничего не сказать! Мы так сблизились с Ядвигой за последние два дня, что мне не хотелось терять новую подругу. Особенно сейчас, когда мы были полны первых впечатлений от Парижа и когда каждый день обещал охоту за новыми. Простояв столбом еще пару минут, я все-таки спустилась вниз и попросила Петра Ивановича Зимина посоветовать мне книгу, которая успокоила бы мои нервы. Он любезно провел меня в библиотеку и вытащил один из томиков Мориса Леблана про Арсена Люпена. Вернувшись в комнату, я еще долго листала страницы этой книги. В районе полуночи в коридоре раздались шаги и кто-то несколько раз стучался в двери одной из соседних комнат, но я не разобрала, к кому именно: к Ядвиге Марковне или к Кинжаловым. Потом рядом раздались чьи-то крики, недовольный мужской голос. Похоже на Сергея Аркадьевича, впрочем, было уже поздно, и после насыщенного туристическими маршрутами дня я уже ничего не разбирала и вскоре заснула.
Борьба за самку