— Кажется, это слово последние несколько дней я произношу излишне часто, — хихикнула девушка. — Говори.

— Так вышло, что... Когда я попала сюда, начала понимать... о чем говорят животные.

— Нуууу я тоже иногда понимаю, что они хотят...

— Нееет, понимать, значит слышать их речь. Слова, Дарëн, слова! Такие же, какие произносим мы с тобой.

— Да быть не может! — она выпучила глаза и смотрела на меня с недоверием.

— Да? — я язвительно прищурилась. — Тогда откуда я знаю, что это ты вчера на крыльце горшок разбила, а не братья? Никто же не видел?

— Никто... Борька только, да Боян...

— И Аська. Но это уже не так важно. Так что? Теперь отведешь к старухе?

Дарëна сидела не шевелясь, укладывала в голове сказанное мною.

— Эй, Земля! Приём! — пощелкала пальцами перед её лицом.

— А? Да, да... Идём.

Большую часть пути шли молча. Потом Даша ещё немного порасспрашивала меня о том даре, который проснулся в этом месте, но отвечать на её вопросы сейчас я не могла. Не отводя глаз, я смотрела на черную тучу, которая нависла ровно над тем местом, куда мы направлялись. Насыщенный влагой газ клубился, становясь темнее, и почти не сдвигался с места. Странно, что за все дни, проведенные в Нюркином лугу, я впервые заметила это природное явление.

Подойдя ближе, чуть замедлилась в нерешительности. Что, если эта парочка ошиблась? Что, если эта самая баба Нюра никакая не особенная, а самая обыкновенная бабка? Ещё, чего доброго, примет за безумную. Или вилами ткнет. Как я поняла, она вполне на это способна.

— Поздно дрейфить, Женëк, — поддерживала я саму себя. — А вдруг это — шанс.

Дом бабы Нюры я узнала издалека. Покосившаяся на один бок избушка, которая не падала, наверно, только из-за массивной печной трубы. Потемневшие бревна кое-где покрылись тёмно-зелёным мхом. Только свежепостроенное крыльцо не вписывалось в этот памятник старины.

Что удивительно, вокруг дома росли фантастической красоты цветы, самых разных сортов и оттенков. Даже в Ботаническом саду и на агровыставках я не видела ничего подобного. Такой контраст вводил в ступор.

— Чего явились? — спросил скрипучий голос.

Следом за голосом из за раскидистого куста с белыми соцветиями к нам вышла хозяйка. Худая, сгорбленная старуха с острыми чертами лица и впалыми щеками. На ней было платье бурого цвета из грубого льна и такого же цвета платок, частично покрывающий серо-стальные волосы. Она сверкнула своими ярко-зелеными глазами, перевела взгляд с Дарëны на меня.

— Ну? Язык проглотили?

Даша будто и правда лишилась речи. Встала, как вкопаная и молча смотрела на бабку. Я, вдохнув поглубже для храбрости, шагнула ближе.