Голос был до того знакомым, что я сама чуть не свалилась в обморок от внезапного облегчения. Невыносимо тяжкая ноша ответственности за судьбу восстания упала наконец с моих плеч.
– Ахмед! – радостно обернулась я.
Сейчас он совсем не походил на принца: грязная грубая одежда, с кандалов свисают обрывки цепей, давно не бритое лицо черно от въевшейся пыли, как у нищего на улице.
Выронив кирку и совсем позабыв, что передо мной важная особа, я бросилась ему на грудь и крепко обняла. А когда он обнял меня в ответ, поразилась, как исхудали и ослабли его руки. Ничего, зато они на месте. Ахмед жив!
Подбежала Далила, что-то радостно бормоча, и слёзы оставляли светлые полоски на её пыльных щеках. За её спиной стоял Рахим, таращась на меня словно на чудо… хотя, пожалуй, моё появление в Эремоте иначе было и не назвать. В толпе освобождённых я узнавала всё новые лица товарищей по оружию, но видела не всех.
«Где Лубна, что потеряла по вине галанов двоих детей и пекла у нас в лагере самые вкусные лепёшки? Где Навид, муж нашей Имин, что сложила голову на плахе? А где…»
– Где она? – всё-таки решилась спросить я, хоть и боялась услышать ответ.
Измождённое лицо Ахмеда ещё больше потемнело, и у меня упало сердце. Ему не понадобилось спрашивать, кого я имею в виду.
– Её послали… – Он запнулся, собираясь с мыслями. – Вниз ведёт дыра, но в неё трудно протиснуться. Солдаты, что стоят у горы снаружи, приказали абдалам послать кого-нибудь разведать, и те выбрали Далилу, а Шазад вызвалась вместо неё. Спускали на верёвке, но та оборвалась – странно, будто обрезал кто. – Ахмед помолчал. – Шазад так и не вернулась.
Глава 25
Дыра, в которой исчезла моя лучшая подруга, жадно поглощала свет, не выпуская наружу ни единого лучика. Сколько я ни вглядывалась, дна различить не могла, хотя провал не мог быть бездонным, потому что…
– Она жива, – сорвались слова с моих губ, и дышать тут же стало легче.
Насколько мог высчитать Ахмед, не видя в подземном сумраке ни рассветов, ни закатов, прошло уже трое суток. Шазад могла пораниться при падении и, понятно, изголодалась. Однако не умерла… пока ещё не умерла.
Я обернулась к Загиру:
– Хочу вытащить её оттуда.
Джинн смотрел в глубину молча и как-то странно, будто не верил своим глазам. Наконец он заговорил:
– Тогда лезь туда сама, дочь Бахадура.
Он бросил мне что-то, я не задумавшись поймала и увидела в своей руке… огненную искру. Чуть не выронила, но сразу поняла, что она не обжигает, а излучает лишь свет.
«Что за игру он затеял – очередной торг?»
Но когда он отступил от края провала, отшатнувшись почти по-человечески, я с изумлением поняла, что джинн испытывает настоящий страх. Он боялся того, что затаилось в недрах скалы!