– Заблудились? – Я растерянно тряхнула головой, уставившись на него.

– Только ты, – ухмыльнулся джинн, – я всегда точно знаю, где нахожусь.

Я вскочила на ноги, сверля его яростным взглядом:

– Мы должны попасть к узникам в глубине горы. Я так хочу, и ты обещал исполнять мои желания!

Джинн рассеянно кивнул.

– Хочешь-то хочешь… И в то же время боишься того, что там узнаешь. На самом деле, крошка демджи, тебе не очень хочется знать, кто из твоих друзей жив, а кто нет, иначе бы твой правдивый язык давно уж подсказал. – Он был прав: все долгие ночи в пустыне я сдерживалась, чтобы не сказать вслух, что Ахмед и Шазад живы. А вдруг не удастся выговорить. – Ты не хочешь узнать, что опоздала. Твои желания, крошка демджи, так противоречивы, что я, исполняя их, мог бы водить тебя здесь сколько угодно, то ближе к узникам, то дальше, пока не рухнешь без сил. – Его палец описал круг в воздухе, а на лице мелькнул зловещий отсвет безумия. – Мог бы оставить тебя здесь умирать от голода, чтобы мой тюремщик Бахадур нашёл вместо меня свою мёртвую дочь – разве не прекрасная месть?

Уже не в первый раз я подумала, что выпустить его из заточения было величайшей глупостью. Ладно, что сделано, то сделано, придётся играть в опасную игру дальше. Умирать нельзя, – по крайней мере, не успев вызволить наших. Так или иначе, смерть не входила в мои желания.

– Что ж, удачи, – хмыкнула я с деланной небрежностью, – может, Бахадур и не сумеет освободиться в ближайшие годы, так что найдёт лишь мои косточки. Может, тебе повезёт, и он даже не узнает, чьи они.

«А может, Бахадуру и всё равно…» – подумала я, но не стала произносить вслух.

Немигающий взгляд Загира яростно вспыхнул, потеряв даже намёк на сходство с человеческим.

– Ну хорошо, – помолчав, выдавил он и расплылся в улыбке, которая пугала ещё больше, чем взгляд, – пожалуй, сделаю, как ты хочешь. – Его протянутая в сторону рука осветила боковой проход, которого я иначе и не заметила бы. – Сюда, дочь Бахадура!

Путь продолжался ещё несколько часов, и наконец из глубины туннеля донеслись какие-то звуки. С трудом отвлёкшись от ноющей боли в измученном теле, я напрягла слух. Похоже на звон множества колокольчиков вроде того, которым тётушка Фарра созывала нас к обеду.

Я ускорила шаг. Впереди явно ждало что-то помимо каменной тьмы. Забрезжил слабый свет, но не мерцающий звёздный, как от стены Ашры, а более привычный, как от факелов или масляных ламп. Забыв об усталости, я почти бежала. Лязг металла и свет – впереди люди!

Задыхаясь, выскочила из туннеля и едва не покатилась с уступа скалы. Передо мной открылась гигантская пещера – вот оно, самое сердце горы! Внизу, на самом дне, тускло освещённые настенными факелами, виднелись сотни человеческих фигур.

Узники были скованы вместе длинными цепями, будто скот. Руки и ноги в кандалах, у каждого кирка. Железные орудия мерно вздымались и с лязгом опускались, долбя камень.

Вспомнился рассказ принцессы Лейлы: её отец послал их сюда, чтобы отыскать Разрушительницу. Здесь даже тьма была особенной, не звёздным сумраком пустыни и даже не унылым мраком тюремной камеры, а чем-то вязким и зловещим, проникающим в самую душу. Несомненно, Разрушительница спала магическим сном где-то здесь, в глубинах скал.

Мой взгляд метался по лицам в поисках знакомых. Людей в пещере оказалось куда больше, чем наших пленённых товарищей. Очевидно, смертную казнь заменяли каторгой уже не раз.

«Где же Ахмед и Шазад?»

В лицах, вымазанных грязью и пылью, разглядеть знакомые черты было почти невозможно, и я сомневалась, что узнаю друзей, даже стоя рядом, тем более с высоты уступа.

В толпе мелькнуло девичье личико, почти детское. Слабые руки дрожали, едва поднимая тяжёлую кирку, грязные тёмные волосы – крашеные? – прилипли к щекам.