Странный ответ, странный тон, да и подобраться ко мне так тихо совсем непросто. Я осторожно шагнула в сторону, заглядывая незнакомцу за спину и прикидывая, как от него увернуться и убежать обратно в лагерь. На песке не оказалось следов, и я с облегчением вздохнула – это не человек.

– Привет, Загир!

– Здравствуй, дочь Бахадура. – Лицо в темноте оставалось неразличимо, и это меня тревожило. – Я вижу, ты отвергла и второй мой дар?

– Не отвергла, а отдала другому – той, что нуждалась в нём больше. Теперь Шазад будет неуязвима в бою.

Он покачал головой, не слишком умело имитируя человеческое разочарование, которого совсем не ощущал.

– Не стала убивать принца, не захотела даже поцеловать… Что же мне делать с тобой, о упрямая дочь Бахадура?

– Думаю, ты уже сделал достаточно…

– Впрочем, радуйся, у меня остался для тебя последний дар.

– Мне надоели твои уловки, Загир, – устало вздохнула я. Не хотелось больше ни споров, ни состязаний в хитрости.

– Тебе понравится, поверь. – Джинн стащил с руки перстень и протянул мне, но я не двинулась с места, опасаясь новой ловушки. – Возьми, я же обещал делать то, чего ты хочешь на самом деле, и держу слово.

– Чего же я, по-твоему, хочу?

– Жить, – просто ответил он.

Меня вдруг снова охватил ужас, от которого я так старалась отмахнуться все последние недели. Даже в темноте было видно, как ухмыляется джинн. Я поняла, что он прав, – жить хотелось больше всего на свете.

Загир повернул перстень, и в свете лагерных костров сверкнул оправленный в бронзу драгоценный камень… нет, не камень и не жемчужина, а стекло, внутри которого что-то переливалось.

– Ты хочешь освободить душу Фереште и остаться в живых. Пламя умершего джинна будет искать выход, но тебе, дочь Бахадура, вовсе не обязательно обращаться в пепел, словно мотыльку, залетевшему в горящую лампу. Когда подойдёшь к машине, разбей стекло на перстне, и весь огонь бессмертного уйдёт в него, как вода в сухой песок. Тогда ты выживешь, крошка демджи.

Я слишком много читала и слышала о джиннах, чтобы не подозревать хитрость даже теперь. Однако было уже поздно – отчаянная надежда вспыхнула ярким факелом в моём сердце, изгоняя прочь все сомнения.

Вспомнилось, как в Эремоте джинн одним прикосновением загасил искру жизни в бронзовом истукане, втянув её в своё пламя, а потом проделал то же самое со стеной Ашры. Кому, как не джинну, управлять бессмертным огнём?

Да, Загир прав: я не хочу умирать. Как бы далеко ни пришлось забраться от дома, в душе у меня всегда останется та простая девчонка из Пыль-Тропы, для которой важнее всего собственная судьба.

Мои пальцы сомкнулись на волшебном перстне, и джинн тут же растворился в ночных тенях, словно его и не было.

Я держала в руке своё спасение!