Но сейчас, омываемый мягкими потоками воды, Фэлри даже не думал не о том, что чудом избежал смерти. Он слишком мало ценил собственную жизнь, чтобы ее бояться.

Но Питер…

Осознание того, что ты пил чью-то кровь, мягко говоря, нельзя назвать приятным опытом. Вдруг Питер почувствует к нему отвращение, оттолкнет прочь?

Совершенно неожиданно Фэлри понял, что может этого и не выдержать. Снова увидеть на лице своего Дара Небес выражение холода и отчуждения, как тогда, в ангаре Тайрона – это уже слишком. Он с готовностью отдал свое тело в бордель, на растерзание жестоким, похотливым людям, превратил себя в монстра, навсегда разорвал все связи с людьми.

Но холодность Питера он просто не сможет вынести. Хотя, быть может, оно и к лучшему?

Весь этот бесконечно долгий месяц Фэлри каждый день, каждую минуту разрывался надвое. За десять лет разлуки он приучил себя к мысли, что больше никогда не увидит Питера, и его появление разрушило все установки, которые эр-лан считал нерушимыми и твердыми. Расставание само по себе стало чудовищным испытанием, но Фэлри этого было мало.

Он хотел страдать.

Страдать так, чтобы искупить вину за совершенное в ангаре Тайрона, страдать жестоко и до самой смерти. Но Сарга нарушил его планы, вырвал из лап перекупщиков, поселил у себя и предложил помощь… не понимая, что Фэлри она не нужна, что он хотел быть там, где он был.

У него не оставалось выбора, пришлось обратить собственное тело в пыточный инструмент, в источник мучений. Он лишил себя человеческого облика и возможности общаться, твердо решив провести остаток жизни в полном одиночестве.

И тут появлятся Питер, да еще в компании Тайрона!

В первый миг Фэлри поступил инстинктивно, как и всегда – попытался сбежать. Предпочел бы насмерть убиться о воду, чем видеть Питера и говорить с ним. Но сумасшедший мальчишка выпрыгнул из флаера, и чтобы его спасти, эр-лану пришлось использовать для смягчения удара единственное, что у него было – собственное тело. Питер отделался легким шоком, Фэлри сломал пять ребер, но что сейчас об этом вспоминать!

Главное – когда он прикоснулся к Питеру и понял, что тот вплавил в кожу его отрезанные волосы и десять лет носил их в своем теле… установка, которую Фэлри внушил себе за эти годы и считал нерушимой – Питеру лучше без него – внезапно хрустнула и сломалась, словно истончившийся весенний лед.

Случилось самое страшное – он усомнился в правильности своего решения – а ведь только это поддерживало его, давало силы все выносить. Он причинил боль Питеру, и искупит вину страданием и осознанием того, что Дар Небес его забыл.

А он не забыл. Более того – пришел за ним, пусть и вместе с Тайроном.

Фэлри понял, что просто не сможет развернуться и уплыть, покинуть Питера вновь, унося в себе это знание – и остался.

И конечно, в ту же секунду вся боль, вся нерастраченная любовь вырвались из-под контроля и взяли над ним верх. Потеряв голову от счастья, он целовал Питера и, наверное, овладел бы им прямо там, в пещере… если бы мог.

Смешно, но он почти забыл в те мгновения, что теперь они по-настоящему принадлежат к разным мирам. Ни Барьер, ни Тайрон, ни даже разрушение мира Питера не стали препятствием для их любви. Но как может тот, кто дышит воздухом, быть с тем, кто живет под водой?

Как может человек связать свою жизнь с чудовищем?

Фэлри рассеянно водил пальцами по скользким от водорослей граням и впадинам камня. Течение играло его волосами, то приподнимая золотую волну над плечом, то бросая в лицо эр-лану. Он машинально заплел косу, но завязать ее было нечем, и море принялось потихоньку вновь расплетать ее, отделяя прядь за прядью.

Все время, пока они жили так, как будто то, что их разделяло – ерунда – он каждый день собирался начать этот разговор.