Он по-прежнему держал серебристую трубку наготове. Питер выпрямился.

Мусорные кучи вокруг дымились, распространяя едкую вонь, деревья и кусты валялись на тропинке, словно срезанные невидимым гигантским ножом. Послышалось слабое бульканье, будто кто-то полоскал горло, потом все смолкло – лишь ветер посвистывал в пустых проемах окон.

Питер двинулся вперед по тропе, плохо понимая, что же случилось. И вдруг запнулся обо что-то, что его спутник просто перешагнул, точно попавшийся на дороге камень, и пошел себе дальше.

А вот Питер не в силах был сделать и шага.

На земле валялись две половины человеческого тела, аккуратно рассеченные тем же невидимым лезвием, которое подсекло кусты и деревья. Верхняя часть хилого торса с руками и головой лежала прямо перед Питером, остальное туловище – чуть в стороне. Срезы дымились, сладко пахло паленым мясом. Грязные, короткие волосы на голове трупа стояли торчком, в остановившихся глазах застыла ярость – смерть настигла их обладателя так быстро, что он не успел ничего понять.

Ребенок, вдруг понял онемевший от ужаса Питер, это же ребенок, не старше семи лет… значит, и все остальные…

– Да шевели ты задницей! – рявкнул его проводник, уже ушедший вперед. – Или будешь любоваться, пока другие не подоспеют?

Питер с содроганием переступил через ужасные останки. Ноги ослабели, колени словно стали мягкими и сгибались, как попало.

Дети, откуда здесь так много детей? Ведь дроны-разведчики настроены забирать всех, кто младше семнадцати лет… значит, система дает сбой, она совсем не так эффективна, как они думают, швали как-то наловчились обходить ее, прятаться от дронов. Когда он вернется, нужно сразу же обсудить это с Шан и остальными…

Тут Питер вспомнил, что не собирался возвращаться, и судьба трущобных детей больше его никак не касается. Увидит ли он снова Хайлиана, Инзу, Шан?

Но он уже зашел слишком далеко и не мог повернуть назад, даже если бы захотел.

Они шли еще около получаса, пробираясь от дома к дому. Пару раз у Питера возникало четкое ощущение, что за ними следят, но, видимо взрослые швали соображали получше и не приближались к человеку с серебристой трубкой в руках.

Почему-то Питеру казалось, что место, где проходят бои, должно выглядеть внушительно – возможно, повлияли рассказы отца о Ла Гаре, огромной арене для поединков, где ему как-то не посчастливилось выступать и откуда он еле ушел живым4. Но он был разочарован – в какой-то момент они просто резко свернули и прошли между заросших куч к такой же, как и все остальные, уродливой серой коробке с окнами.

«Парнишка» несколько раз постучал условным стуком – и дверь распахнулась. Совершенно обыкновенная дверь на петлях, к каким Питер привык с детства – похоже, в Трущобах высокие технологии Оморона не применялись. Оно и понятно – кто тут будет чинить механизм автоматической двери, если она сломается?

Они очутились в низком сером коридоре со светящейся полосой на потолке. Какая-то энергия здесь была, но от холода и сырости бросало в дрожь. Похоже Трущобы излучали слишком мало тепла и времена года здесь сменялись по всем правилам.

Как они живут здесь зимой, ужаснулся Питер, следуя за своим провожатым и человеком, который им открыл. Коридор оказался коротким, охранник распахнул следующую дверь с почтительным поклоном, и тут же закрыл за их спинами.

Перед Питером открылся огромный зал – вся коробка здания оказалась полой, выгрызенной, как гусеница выедает изнутри бутон цветка. Пространство от пола и до самой крыши разделялось на уровни сетчатыми металлическими перекрытиями, на них громоздилось множество клеток, больших и поменьше. Узкие, ржавые лестницы вели вверх, на хлипкие мостки. Источники света находились где-то настолько высоко, что их отблеск почти не достигал пола, все окна были плотно забиты или замурованы.

И нигде ни души – только удушливый запах застарелого пота свидетельствовал о том, что это место часто посещает много людей.

Провожатый Питера резко развернулся и углубился в один из проходов между клетками.

– Жди здесь, – велел он, когда Питер двинулся за ним, – ты же хотел смотреть бои?