Thomas Aquinas, In I Ethic. Nic., lect. II, ed. Pirotta, n. 29.
294
Op. cit., lib. I, lect. II, n. 30.
295
Op. cit., lib. I, lect. II, n. 31.
296
Иные соображения, однако совместимые с нашими, см. в работе: M. Grabmann, Studien uber den Einflufi der aristotelischen Philosophie auf die mittelalterischen Theorien uber das Verhaltnis von Kirche und Staat, Mtachen, 1934. Автор различает здесь три концепции отношения Церкви к государству, параллельные трем основным позициям средневековой схоластики по отношению к философии Аристотеля. Это: 1) концепция Альберта Великого и Фомы Аквинского: самостоятельность и независимость философского порядка, за исключением тех областей, где речь идет о вероучении и христианском понимании мира. В политике это ведет к доктрине косвенной власти папы над земными делами; 2) концепция латинского аверроизма: абсолютное разделение философии и теологии, что в политике ведет к абсолютному разделению двух властей; 3) тотальное подчинение философии богословию, что ведет к тотальному подчинению государства Церкви (op. cit., SS. 6–7). – Нужно лишь добавить, что, с точки зрения Данте, первая позиция практически тождественна третьей.
297
Быть может, не будет лишним уточнить, что я предлагаю это решение не как наиболее удобное с точки зрения воображения, но как наилучшим образом согласующееся с текстами. Вездесущесть «Никомаховой этики» у Данте гарантируют этому решению объективное основание. К тому же любые соображения относительно того, что Данте мог быть приверженцем той или иной конкретной аверроистской доктрины, учеником того или иного конкретного учителя-аверроиста, что он испытывал влияние со стороны той или иной аверроистской интерпретации «Этики» или «Политики» Аристотеля, вполне могут быть возможными и даже правдоподобными, но в данный момент нет ни возможности это доказать, ни необходимости это предполагать. Вот почему, отнюдь не отрицая этих гипотез, если видеть в них именно гипотезы, я придерживаюсь минимума допущений, необходимых для объяснения личной позиции Данте, взятой во всей ее сложности.
298
Быть может, именно это породило то странное представление, что в «Монархии» и в «Рае», этих «двух своих творениях, различных по языку и стилю, Данте предлагает обновленный краткий синтез De civitate Dei св. Августина, влагая новую жизнь в христианскую философию истории». N. Vianello, II trattato della Monarchia di Dante Alighieri, Genova, 1921, p. 51. Если, строго говоря, еще можно вести речь о том, что Данте ставит Церковь вне времени и тем самым приводит ее в состояние августиновского Града Божьего, то в возведении земного политического счастья в ранг конечной цели невозможно найти ничего августиновского. Это – тезис, который св. Августин с ужасом бы отверг.
299
В пер. М. Лозинского:
Рим, давший миру наилучший строй,
Имел два солнца, так что видно было,
Где божий путь лежит и где мирской.
300
Дерзость этой преднамеренной модификации общепризнанного библейского символа справедливо подметил Алессандро Д’Анкона: A. D’Ancona, Scritti Danteschi, G.C. Sansoni, Firenze, s.d., pp. 325–326.
301
Guido Vernani, De reprobatione Monarchiae, ed. Jarro.
302
О совокупности этих фактов см. N. Zingarelli, La vita, i tempiè le opere di Dante, cap. XXV, t. II, pp. 680–681. – О роли итальянских протестантов в распространении этого труда см. Piero Chiminelli, La fortuna di Dante nella Cristianita reformata, Bilychnis, Roma, 1921, pp. 62–73.