В самом деле, контроль над вооружением можно рассматривать как тактику, родственную стратегии неуязвимого сдерживания. Так как обе стороны неуязвимы, то в их интересах уменьшить запасы оружия и удерживать другие страны от овладения атомным оружием. Однако у военных мыслителей предложение даже такого, весьма скромного, контроля вызывает немалое беспокойство. Киссинджер говорит об этом так: «Чувство отчаяния, в случае если контроль над вооружением докажет свою безупречность, будет абсолютно неуместным и неоправданным. Без контроля над вооружением будет труднее добиться стабильности. Но, возможно, ее все равно удастся добиться. При условии уравнивания сил возмездия и повышения мобильности, по-видимому, повышается степень неуязвимости даже при отсутствии официальных договоренностей»[219]. Из этой цитаты с непреложной ясностью следует, что она выражает мышление большинства военных специалистов, согласно которому контроль над вооружением – это часть теории вооружения, а не разоружения. В плане предотвращения войны контроль над вооружением является пораженчеством и полным принятием рисков тотальной войны, даже несмотря на то, что большинство теоретиков контроля над вооружением, таких как Моргенштерн, вполне понимают, что если доктрина сдерживания потерпит неудачу, то победителей в такой войне не будет (если не считать горстки уцелевших). С точки зрения национальной политики и ее воздействия на американский народ аргументы в пользу контроля над вооружением нацелены на результат, отличный от погружения нас в ощущение ложной безопасности. Однако нам говорят, что отчаяние, в случае если контроль над вооружением потерпит фиаско, неуместен.
Как мы видели, контроль над вооружением, как и требование неуязвимого сдерживания, для того чтобы быть действенным, требует от нас и наших оппонентов высочайшей рациональности, как будто это игра. Один из ведущих теоретиков контроля над вооружением, Томас Шеллинг, говорит об этом так:
«Угрозы и ответы на угрозы, контрудары и ответные контрудары, ограниченная война, гонка вооружений, балансирование на краю пропасти, неожиданное нападение, доверчивость и обман – все это можно рассматривать как хладнокровные и продуманные, или как эмоционально окрашенные действия. Предполагая, что в развитие теории было бы полезно рассматривать их как обдуманную деятельность, все же нельзя утверждать, будто они на самом деле могут быть полностью хладнокровно обдуманными. Скорее, можно утверждать, что следование рациональному поведению будет продуктивным при разработке системной теории. Если поведение действительно является хладнокровным, адекватным и рациональным, то создать подлинную адекватную теорию станет легче, чем в противном случае. Если мы рассматриваем достигнутые нами результаты как вехи в дальнейшем приближении к реальности, а не как полностью адекватную теорию, то нам надо иметь средства защиты от наихудших результатов взятой теории»[220].
Далее Шеллинг описывает, как можно анализировать контроль над вооружениями и стратегические акции с точки зрения игровых моделей, хотя и признает, что существуют различия между играми и реальными ситуациями. Но даже с этими оговорками Шеллинг и другие стратеги, мыслящие в понятиях теории игр, не пытаются приспособить теорию к реальности, а просто отбрасывают ее. Аналогия с играми основана на фундаментальной ошибке смешивания природы игр и природы ядерной войны. В самой природе игры заложено, что каждый игрок при всем своем стремлении к победе должен быть готов смириться с поражением; проигрыш, и в этом суть игры, – это легко переносимое событие, которое ничем не угрожает существованию игрока. Интрига игры заключается как раз в возможности проигрыша без страха перед тем, что он окажется сокрушительным. Если бы я поставил все свое будущее на исход броска кости или поворот диска рулетки, то я был бы не игроком, а отчаявшимся человеком.
По этой самой причине теория игр может удовлетворяться расчетами, основанными на правдоподобности, вероятности и разумных предположениях. В вопросах жизни и смерти, будь то медицина или мировая политика, на предположения полагаться нельзя, потому что последствия могут оказаться очень серьезными. Предпосылки здесь кардинально отличаются от исходных условий игры именно тем, что проигрыш (в данном случае разрушительная война) является неприемлемым, и теория игр здесь неприложима.
Но даже в маловероятном случае, когда продолжение гонки вооружений, контролируемой или нет, может предотвратить ядерную войну в течение следующих двадцати пяти лет, то каким будет будущий социальный характер человека в биполярном или многополярном до зубов вооруженном мире, где независимо от сложности разнообразных проблем каждого данного общества все живут под прицелом ракет, слыша жужжание соединенных с ними приборов; живут, имея под рукой портативные радиометры и сейсмографы, гоняясь за технократическим совершенством (которое позволяет на время заглушить грызущий, но бессильный страх) и непрерывно ожидая механического холокоста?
Длительная жизнь в условиях постоянной угрозы уничтожения производит определенные психологические эффекты у большинства человеческих существ – пугливость, враждебность, черствость, ожесточение, а в результате – безразличие ко всем ценностям, которые мы почитаем. Такие условия сделают нас варварами, хотя и оснащенными самыми совершенными машинами. Если мы серьезно утверждаем, что наша цель – сохранение свободы (то есть предотвращение подчинения индивида всемогущему государству), то мы должны признать, что эта свобода будет утрачена, независимо от эффективности стратегии сдерживания.
Сходные идеи высказывает Чарльз Осгуд[221]. «Я пришел к тому печальному выводу, – пишет Осгуд, – что мы не сможем удерживать благоприятные позиции в этой гонке, не отказавшись как можно быстрее от привычного образа жизни. Лишь тогда мы окажемся в состоянии переключить энергию нашего народа на военные приготовления, направить помыслы молодого поколения на физические тренировки, а также решиться на отказ от демократических процедур и демократического правления»[222].
Джордж Кеннан высказал свои идеи о результатах продолжения гонки вооружений в лекции, прочитанной по BBC. Кеннан констатирует:
«…На какую жизнь хотят обречь нас эти приверженцы гонки вооружений? Технологические реалии этого соперничества постоянно и непрерывно меняются – от месяца к месяцу, от года к году. Обречены ли мы, как затравленные звери, бежать в поисках спасения от одного средства защиты к другому, каждое из которых дороже предыдущего и подвергает нас все большему унижению; обречены ли мы сегодня зарываться в землю, завтра оставлять в запустении наши города, а на третий день окружать себя все более изощренными средствами электронной защиты, озабоченные лишь продлением жизни, жертвуя при этом ценностями, без которых не стоит и жить? Если бы я думал, что это самое лучшее будущее, уготованное для нас, то испытал бы большое искушение присоединиться к тем, кто говорит: „Давайте вообще откажемся от всего этого оружия, давайте оставим нашу безопасность на милость Божью и положимся на нашу чистую совесть и на отпущенную нам меру здравого смысла и человечности, каковых не лишены и наши противники; по крайней мере, мы будем ходить, как подобает людям, с высоко поднятой головой – столько, сколько нам будет, вообще, отпущено ходить“. Мы не должны забывать, что это настоящая, непридуманная ситуация, в которой имеют честь и счастье жить сегодня многие народы мира, и хоть я и не хочу сказать, что они сейчас находятся в большей безопасности, чем мы, только потому, что не обладают этим оружием, я все же признаю, что они находятся в лучшем положении, чем то, в каком окажемся мы, если полностью подчинимся негативной силе гонки вооружений, к чему столь многие хотят нас принудить.
Начало понимания этой устрашающей проблемы покоится на осознании того, что оружие массового уничтожения – это стерильное, беспощадное, не оставляющее надежды оружие, которое в течение недолгого времени может служить суррогатом ответа на некоторые вызовы и не слишком надежным щитом от страшного катаклизма, но ни при каких условиях не может служить целям конструктивной и обнадеживающей внешней политики. В конце концов, конечная цель всякой политической деятельности – это влияние на глубинные убеждения людей; на это не способна атомная бомба. Самоубийственная природа оружия массового поражения делает его непригодным как для осуществления дипломатических санкций, так и для заключения союзов. Это оружие не является полезным средством укрепления политических устремлений; не является оно и оружием, которое можно без страха поднять для защиты друзей. Не может быть никаких разумных отношений между таким оружием и нормальными объектами национальной политики. Оборонительная позиция, построенная на оружии, самоубийственном по своей сути, может в долгосрочной перспективе привести к параличу национальной политики, к подрыву существующих союзов и загнать нас еще глубже в трясину нескончаемой гонки вооружений»[223].
Подведем итог: это верно, что невообразимо трудно достичь цели всеобщего контролируемого разоружения; возможно, что эта цель нереалистична и недостижима, как говорят ее противники. Однако еще более нереалистичным представляется желание верить, будто стратегия взаимных угроз все более и более разрушительным оружием может в долгосрочной перспективе предотвратить ядерную войну, и что общество, идущее такой дорогой, сможет сохранить свой демократический характер. В человеческой природе есть нечто глубоко иррациональное, из-за чего мы склонны искать легких и быстрых решений, так как боимся трудностей фундаментальных и реальных решений. Тем не менее в индивидуальной и общественной жизни господствует логика фактов, и именно она определяет реальность, а не логика выдачи желаемого за действительное.
2. Американо-русский союз, направленный против Китая и колониальных народов
Для тех, кто следил за моей аргументацией о консервативной природе русской политической системы и об угрозе для России, так же как и для Соединенных Штатов, со стороны азиатских, африканских и латиноамериканских революций, ведомых Китаем, не вызовет недоумения предложение еще одного пути к миру, способного благоприятно изменить международную обстановку. Почему Советский Союз и Соединенные Штаты не могут заключить военный и политический союз, заставить китайское правительство (под угрозой применения ядерного оружия) принять курс на разоружение, не дать малым странам (тоже, при необходимости, силой) получить в руки термоядерное оружие и подчинить мир русско-американскому господству? (Неважно, как будет называться это господство – мировым правительством, объединенными нациями или как-то еще.) Эта идея пришлась бы по вкусу некоторым военным и политическим лидерам и в Советском Союзе, и в Соединенных Штатах, потому что это очень консервативная идея; она оставляет власть в руках военных групп и не требует никаких радикальных изменений системы правления ни в СССР, ни в США. Тем не менее я считаю такое решение в высшей степени нежелательным и, что еще важнее, практически невозможным. Оно нежелательно, потому что будет означать установление наиболее реакционной мировой диктатуры, осуществляемой двумя самыми мощными державами. Такая диктатура будет в состоянии обуздать все революционные движения среди азиатских, африканских и латиноамериканских народов, а значит, будет вынуждена построить диктаторскую полицейскую систему для того, чтобы остановить исторический процесс; но остановить его силой в долгосрочной исторической перспективе невозможно. Такая система сможет ненадолго уберечь мир от ядерной войны, но потребует мощнейшего вооружения Советского Союза и Соединенных Штатов, что едва ли будет способствовать предотвращению войны, когда между союзниками начнутся трения и возникнут противоречия, а союз даст трещину из-за утраты доверия.
Едва ли есть необходимость обсуждать достоинства и недостатки такого нового «Священного союза», потому что он совершенно неприемлем для Советского Союза. Не потому, что Советскому Союзу будет трудно резко изменить свою идеологическую позицию так, чтобы при этом не дала трещину система власти. Это можно было бы обосновать, обвинив китайских коммунистов в предательстве идеалов коммунизма и т. д., и доказать, что союз с «миролюбивыми» кругами Соединенных Штатов предпочтительнее союза с «авантюристическими элементами» Китая, которые хотят развязать войну с целью установления китайской гегемонии в мире; принять такой курс было бы нетрудно, ничего невозможного в таком повороте нет. Однако причина, по которой советско-американский «Священный союз» кажется невозможным, лежит не в плоскости идеологии, а в сфере чистой политики. Несмотря на то что Советский Союз сейчас сталкивается с растущей угрозой со стороны Китая, позиция СССР в отношениях с Западом укрепляется благодаря существованию Китая и силе освободительных движений колониальных народов. Если Советский Союз откажется от своей роли союзника Китая и вдохновителя надежд колониальных народов, то он окажется один на один с единым американо-западноевропейским альянсом без всякой поддержки. Советскому Союзу придется опасаться нападения новых «союзников» после устранения китайской угрозы и разоружения колониальных народов. По этим причинам становится совершенно ясно, что такой союз абсолютно неприемлем для русских, а значит, он не может служить возможной альтернативой достижения прочного мира. Окончание холодной войны может облегчить зависимость России от ее китайского союзника, но все попытки расколоть две державы и разрушить их союз будут отвергнуты русскими просто из инстинкта самосохранения.
3. Возможные пути достижения мира
а) Всеобщее контролируемое разоружение
Если верно, что гонка вооружений, контролируемая или нет, с большой вероятностью приведет к термоядерной войне (и даже если «устойчивое сдерживание» позволит ее предотвратить, то гонка приведет к возникновению милитаризованных, запуганных и диктаторских обществ), то первым условием сохранения мира и демократии является
Обсуждая опасность того, что скоро «-надцатая страна» получит в свое распоряжение атомное оружие, многие часто забывают одну важную вещь. Малые страны, такие как Израиль или Швеция, могут, конечно, использовать свое ядерное оружие случайно или из-за безрассудства своих лидеров, но едва ли они сделают ядерное оружие частью своей политики. Гораздо большая опасность кроется в приобретении ядерного оружия такими великими и крупными странами, как Китай, Германия или Япония, так как эти страны, подобно другим членам «ядерного клуба», будут использовать атомное оружие в качестве средства для осуществления своих политических амбиций. Таким образом, угроза развязывания ядерной войны значительно усилится в результате взаимных угроз в контексте общей политической стратегии.
Как же можно помешать таким странам овладеть ядерным оружием? Советский Союз пока не передал это оружие Китаю, и Германия пока тоже лишена этого оружия. Но, принимая во внимание курс, который мы проводим в Германии, вполне возможно, что немцы скоро получат атомное оружие как члены НАТО, а может быть, и независимо от этого. Если это произойдет, то русские не смогут и, возможно, не захотят сдерживать стремление Китая к обладанию ядерным оружием, что автоматически приведет к ядерному вооружению Японии.