Erich Fromm

May Man Prevail?

Печатается с разрешения The Estate of Erich Fromm and of Annis Fromm и литературного агентства Liepman AG, Literary Agency.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Erich Fromm, 1961

© Перевод. А. Анваер, 2019

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

Предисловие

Среди ответственных политических лидеров существует практически полное единодушие в том, что Соединенные Штаты и западный мир в целом вступили в опасный период своей истории. Несмотря на то что мнения по поводу степени этой опасности разделились, все сходятся на том, что нам надо иметь отчетливую и реалистическую картину сложившейся ситуации для того, чтобы адекватно реагировать на опасность и понимать, что выбор правильного образа действий у нас только один. Предпосылки, на которых основано это мнение о ситуации в мире, в принципе представляются следующими.

Коммунизм, представленный Советским Союзом и Китаем, является революционно-империалистическим движением, стремящимся завоевать мир либо открытыми силовыми действиями, либо подрывной деятельностью. Промышленное и военное развитие сделало коммунистический лагерь, в особенности Советский Союз, могущественным соперником, способным в значительной степени разрушить наш человеческий и промышленный потенциал. Коммунистический блок можно ограничить в его притязаниях единственно внушением ему четкого понимания того, что любая такая попытка будет встречена контрударом, который разрушит или нанесет непоправимый ущерб его человеческому или промышленному потенциалу. В этой способности к устрашающему сдерживанию заключена наша единственная надежда на сохранение мира, ибо Россия откажется от попыток завоевания мира только под влиянием страха перед нашим ответом. Мир можно считать гарантированным до тех пор, пока мы сохраняем достаточную военную мощь и имеем военных союзников по всему миру.

Правда, внутри этой общей концепции мнения заинтересованных лиц весьма разнообразны. Есть люди, которые считают, что ядерная война убьет 60–70 миллионов американцев, а такие потери едва ли разрушат или серьезно трансформируют наш образ жизни. Другие считают, что более реалистичными представляются потери в 100–150 миллионов человек. Третьи являются сторонниками переговоров о разоружении с позиции силы, четвертые же считают всякие переговоры о разоружении пустопорожним упражнением в пропаганде. Есть сторонники ограниченного контроля над вооружениями, например запрещения испытаний ядерного оружия, но им возражают те, кто считает, что такие меры являются угрозой нашей безопасности. Находятся такие специалисты, которые предпочитают ядерную стратегию, предусматривающую нацеливание наших ракет на пусковые установки вероятного противника. Естественно, есть сторонники «второго удара», нацеленного на крупные города, промышленные и культурные центры, как и адепты обоих таких подходов. (Правда, совместное использование обеих стратегий может привести к потере их преимуществ.) Разница во взглядах раскалывает и наш политический класс. При администрации Эйзенхауэра Государственный департамент и президент придерживались более примирительной позиции, являясь сторонниками прекращения испытаний ядерного оружия и контроля над вооружениями, но военные и комиссия по атомной энергии не приветствовали (и не приветствуют сейчас) такую примиренческую политику. В самих вооруженных силах разные группы придерживаются разных стратегических концепций. Каждая такая группа поддерживает выгодную для себя концепцию и в то же время идет на компромисс с конкурирующими службами.

Несмотря на эти различия, представляется, что большая часть ответственных политических лидеров и большинство населения убеждены в правильности основных предпосылок нашей политики и желают ее продолжения в выбранном направлении. Они уверены, что другого курса просто не существует, иными словами, любой другой курс приведет к войне скорее, чем нынешний. Эта позиция подкрепляется убежденностью в том, что наша политика не только является единственной надеждой на физическое выживание, но она единственна в силу своей этической и моральной обоснованности. Все убеждены в том, что мы и наши союзники представляют свободу и идеализм, а русские и их союзники представляют рабство и материализм. При этом молчаливо допускают, что риск войны и разрушения надо принять, потому что лучше умереть, чем стать рабами.

Осуществлять политику, основанную на таких допущениях, осознавая грозящие нам и всему миру опасности, приходится с тяжелым сердцем, но без тени сомнения. Любой, кто поддерживает такую политику, убеждается в том, что мы делаем все, что в наших силах, и нет другого пути, который мог бы лучше защитить нас от войны или порабощения.

Если, однако, предпосылки, на которых зиждется наша политика, являются ошибочными, то нам придется принять такой образ действий, какой не смеет рекомендовать ни один человек, который хотя бы в минимальной степени не лишен чувства ответственности и долга. Следовательно, наша интеллектуальная и моральная обязанность заставляет нас снова и снова ставить под вопрос правильность этих предпосылок. Я постараюсь показать причину моей убежденности в том, что многие предпосылки, на которых основана наша политика, являются ложными, что многие наши допущения – это фикция, искажающая реальность, а следовательно, мы, сами не понимая, что творим, создаем тяжелейшую опасность для нас самих и всего остального человечества.