Плотный мужчина ворчал под нос, усаживал ее на заднее сиденье. Дальше — провал, очнулась в больнице…

— Надюша, где это происходило, можете вспомнить? — спрашивал Кривицкий.

— Ничего не помню… — шептала слабым голосом пациентка, — на меня напали недалеко от площади Труда, потом везли… но, кажется, недолго, резко сворачивали… Темно было, ни одной встречной машины… А когда на дорогу выбегала, в стороне бетонный забор был, одноэтажные неосвещенные здания… Вроде складов или мелких предприятий… Да, еще железная дорога в стороне, поезд, кажется, шел…

— Больная устала, господа полицейские, — негромко сообщил доктор, — может, хватит на сегодня? Мы записали телефонный номер водителя, который ее привез, от него все узнаете.

— Номер — это хорошо… — задумчиво пробормотал Кривицкий. — Вы позволите еще минутку, доктор? Надюша, вспомните эту женщину, напрягите память. Может, часть лица, волосы, особенности фигуры? Сможете ее опознать, если вам ее покажут?

— Не знаю, лица я точно не видела… — Больная съежилась. — Глаза блестели, остальное все черное… Капюшон на голове — знаете, такой, затягивается резинками и плотно обжимает голову? Стоячий воротник куртки закрывает пол-лица, а сама куртка как мешок… Она кашляла, дышала — это точно женщина. Сипло ругнулась, когда ей плохо стало, одно слово произнесла — вы знаете, какое… Вроде невысокая, проворная, крепкая. Сила в ней какая-то нечеловеческая… — Девушка сморщилась от жутких воспоминаний. — От нее исходило что-то такое, я не могу объяснить — страшное, парализующее, от чего тело цепенеет… Психопатка какая-то… Почему? За что? Я ни с кем не ссорилась, никому дорогу не переходила, чужих мужей не уводила… — Она заплакала.

— Ну, все, достаточно, — встрепенулся доктор, — прошу нас простить, господа полицейские.

— Минуточку, — вдруг сказала моя Варвара, выбираясь на передний план.

Она села на край кровати, взяла руку больной. Напрягся доктор, но перехватил мой взгляд, не стал вмешиваться. Переглянулись офицеры полиции. Надежда вела себя на удивление спокойно, хотя глаза ее беспокойно блуждали. Прошла минута, лицо Варвары побелело, и я не на шутку забеспокоился. Такое ощущение, что мышцы лица сковала судорога. Что творилось внутри, можно лишь догадываться. Судорога перешла на суставы, конечности, обозначились пятна на лице. Потом она отняла руку от больной, посидела с закрытыми глазами, после чего резко поднялась и вышла из палаты. Все присутствующие, включая врача, озадаченно уставились на меня.

— Что это было? — подал голос Кривицкий.

— Так надо, — глубокомысленно изрек я и побежал догонять Варвару.

Она стояла в коридоре, прислонясь к стене, — дрожащая, бледнолицая, на нее с интересом поглядывала местная работница, перевозящая каталку.

Я схватил Варвару под руку, потащил к лестнице. Только на улице она пришла в себя. Глубоко вздохнула, уставилась на меня как-то странно. Впрочем, что в этом странного?

— Позволь немного критики, — сказал я. — Тебе, значит, можно вредить своему здоровью во имя работы, а мне — нет?

— Именно так, — кивнула она. — У меня не останавливалось сердце, не отмирала кора головного мозга и не было начальных признаков биологической смерти.

— Ага, — сообразил я, — будем ждать, пока все это появится?

Она молчала, пока я вел машину, молчала, пока мы поднимались по лестнице, и даже в квартире вела себя так, словно дала обет молчания! Только через полчаса она опять перевела дыхание и расслабилась.

«Демон отпустил», — догадался я.

— И не надо ходить вокруг меня с трагическим лицом, — сказала Варвара. — Сделай лицо попроще и сядь рядом.

Я так и сделал. Она поднялась и пошла переодеваться. Вот пойми этих женщин! Вскоре вернулась, пристроилась рядом.