Специально небось вызвали нас первыми, чтобы мы опозорились. Не тут-то было!

– Ладемская академия магии существует пятый год, – заговорил я. – Она была основана в качестве эксперимента в городе Кардеме. Туда попали ребята со всей Арантии, которым был вынесен приговор «магическая аномалия». На самом деле, ничего страшного в этих словах нет.

На трибунах и среди зрителей поднялся шум, но Лессан призвал всех к молчанию.

– Да, нет ничего страшного, – громче продолжил я. – Согласен, есть очень опасные аномалии, а есть совсем безобидные, но при должном обучении все их можно контролировать. Проблема в другом. В отношении общества. Когда я пришел преподавать в академию, то боялся. Боялся, потому что, как и все, не понимал природу аномалии. Но не прошло и месяца, как я понял, что моя жизнь никогда не станет прежней. Потому что я ошибался. Аномалия – не приговор, не повод для ненависти. Это беда, с которой надо бороться. И побеждать. Три потока студентов закончили академию за это время. Ни один из них никому не причинил вреда своей аномалией. Для этого и существует Ладемская академия магии. Чтобы никто не страдал от аномалии. Ни возможные жертвы, ни сами их обладатели. У меня все.

Верналь тут же поднял карточку.

– Господин эр Дагеор, – раздался голос Дилона дер Гардена, – позвольте с вами не согласиться.

Не «ректор», а «господин». Тонкий намек, что меня не признают в определенных кругах.

– Сколько студентов закончили вашу академию? – спросил он.

– Если брать только факультет уникальной магии – пятьдесят два, – ответил я.

– А сколько в Арантии аномальных магов, которые не могут контролировать свои силы? Тысячи. И мы не можем каждого из них затащить в академию. Многие даже не захотят туда пойти, потому что их устраивает ощущение вседозволенности. Не будете ведь вы отрицать, что среди ваших первокурсников, которых мы видели на этом поле, все пятеро – преступники? Есть среди них и убийцы, и воры, и государственные изменники. Замечательный набор. Собрались перевоспитать? Не удастся.

Я начинал злиться. Но пока что держал себя в руках.

– А сколько человек закончило вашу академию за историю ее существования, господин дер Гарден? – спросил я.

– Около двадцати тысяч, – Дилон не понял, к чему я спрашиваю. Его брови взметнулись вверх.

– Так вот, ко мне пришли преступники – и я надеюсь, что их жизнь изменится после академии. А вот среди ваших выпускников тоже есть и убийцы, и воры, и государственные изменники. Список можно продолжать до бесконечности. Значит ли это, что вы научили их быть такими?

Гарден позеленел. Киримус чуть не зааплодировал – я видел, как взметнулись его руки. Три оставшиеся академии решили не вмешиваться в спорный вопрос, но Верналь не унимался.

– Подождите, любезный, – заговорила Гадина-мать. – Вы утверждаете, что магическую аномалию можно контролировать. Но все мы знаем, что на аномалии влияет эмоциональное состояние человека. Кто даст гарантии, что одного из ваших студентов не выведут из себя? Кто даст гарантии, что они не потеряют контроль?

– А кто даст гарантии, что они его потеряют? – спросил я в ответ.

– У нас перед глазами множество примеров, – госпожа Гарден покосилась на Дарентела, намекая присутствующим, что с магией крона тоже не все так чисто, – когда аномалии причиняли невосполнимый вред. И ни одного примера, когда они кого-то спасали.

– Потому что люди всегда запоминают плохое и никогда не помнят хорошего, – я посмотрел Гадине прямо в глаза. – А еще люди боятся. И когда их сын или дочь чем-то отличается от общепринятых норм, они в лучшем случае отказываются от ребенка, а в худшем – избавляются от него. Не так ли, госпожа дер Гарден?

Гадина сравнялась цветом с мужем. Они бы с радостью убили меня, да сидели далековато.