— То есть кого-нибудь из тех, кто со мной даже не разговаривает?

— Но можно же попытаться.

— Они меня и знать не желают, — возмутилась Алиса.

Она услышала, как Эрика вздохнула:

— Может, ты сама их вынуждаешь?

— Это как? — не поняла Алиса.

— Ты ведь даже не пытаешься ничего объяснить. И всегда была такой… даже не знаю, как выразиться… надменной, что ли. Ты бы хоть притворилась, что сожалеешь о том, что сделала. Или расстраиваешься.

— Уж какая есть. Послушай… Да пошла ты, Эрика!

Алиса сбросила звонок. Конец беседе. Она посмотрела на экран, на его яркие, блестящие иконки. Телефон зазвонил. Высветилось имя Эрики. Отвечать Алиса не собиралась. Она поплотнее запахнула куртку, от которой пахло соленой водой и плесенью. Карманы были пусты.

— Да пошла ты! — крикнула Алиса.

Над озером пронеслось эхо, но его тут же сменило прежнее безмолвие. Возвращаться в дом не хотелось. Надо уехать отсюда. Велосипед был прислонен к стене, цепь висела. Алиса так и не починила ее.

В расщелинах скал возле гостиницы растаял последний снег. Солнце заливало мыс слепяще-ярким светом. Ветра не было. Алиса прошла к главному зданию. Снаружи стоял припаркованный автофургон. В вестибюле пахло деревом и моющими средствами. На стойке администратора стояла чаша с карамельками. Алиса развернула одну. Фантик тихо зашуршал. Положив конфету на язык, она расшнуровала ботинки, сняла их, взяла в руки и двинулась по коридору. Коридор вел в большой ресторан. Там было пустынно, как и во всей гостинице, и Алиса уже собралась пройти мимо, когда увидела в дальнем конце что-то типа сцены.

Она положила ботинки. Прошла по блестящему деревянному полу. Две ступеньки. Здесь стоял большой рояль. Она провела рукой по черной поверхности и подняла крышку. Ряд черных и белых клавиш. Коснувшись рукой белой клавиши, Алиса медленно надавила на нее. Клавиша беззвучно опустилась. Запомни, Алиса. Инструмент — часть тебя, клавиши — часть твоего тела, точно такие же, как руки и пальцы. Это все ты. Если ты понимаешь это, если ты действительно понимаешь это, все будет передаваться в музыке. Каждое чувство, каждый оттенок, каждое движение. Все, что есть внутри тебя.

Раздавшийся за спиной звук заставил ее отдернуть руку. В двери, выходящей в коридор, стоял юноша. Интересно, долго ли. Сегодня Алиса надела спортивный костюм, ее волосы были мокрыми. Ей вдруг сделалось неуютно, она смущалась собственного тела и движений и одновременно злилась. И еще в голову назойливо лезло воспоминание о том, как тогда, на обочине, он дотронулся до ее ноги.

Сперва парень молчал, а потом подошел к сцене, остановился и спросил:

— Ты играешь?

Алиса покачала головой, положила руку на крышку рояля и опустила ее. Она чувствовала на себе взгляд юноши.

— Раньше играла, — поправилась она, — очень давно. Начала, когда мне было три, а бросила в семь.

Алиса спустилась со сцены и подошла к окну. И зачем она это сказала? Теперь голос юноши раздался совсем рядом:

— А почему бросила?