Не сводя глаз с силуэта, Алиса медленно поднялась со стула. Во рту после сна было тошнотворно липко. За окном лес и море, а больше ничего. И они с Соней тут одни. Одни в доме непонятно где.
Девушка поспешила вниз. Над креслом горела лампа, но оно пустовало. Алиса прошла дальше, к входной двери, и заперла ее. Постояла в прихожей и прислушалась. Соня, должно быть, наверху, у себя в комнате. Алиса погасила свет. В лампе раздалось тихое потрескивание. Затем все стихло. Девушка беззвучно прокралась на кухню и пошарила в ящике со столовыми приборами. Там лежал хлебный нож. Старый зубчатый нож с пятнами ржавчины на лезвии. Рука сомкнулась на твердой пластиковой рукоятке. Алиса пошла обратно в гостиную и посмотрела на окна — впервые после того, как спустилась на первый этаж. На улице стало немного светлее, как бывает, когда выглядывает луна. Алиса подошла поближе. Вот площадка, на которой стоит машина, вот мирно спящее под своим ледяным одеялом озеро. Алиса приблизилась к окну, выходившему на задний двор, но там никого не было. Лишь свет из окна ее комнаты.
Она вернулась наверх и остановилась у комнаты Сони. Дверь была приоткрыта. Темная щель. Алиса подалась вперед, чтобы подтолкнуть дверь. И увидела нож. Она все еще держала его в руке. Рукоятка была гладкая и немного влажная. Она опустила руку. Зачем ей будить Соню? Нет, это ни к чему. И возвращаться вниз ей не хотелось. Вместо этого Алиса отнесла нож в свою комнату и положила его в ящик письменного стола. Опять движение. Алиса подняла глаза и разжала стискивавшие ручку ящика пальцы. На улице в луче света кто-то стоял. Девочка. На ней было желтое платье, белые носки, а на ногах черные туфельки. Волосы заплетены в две тугие косы, перекинутые на грудь. Алиса подошла поближе к окну и уткнулась лбом в стекло. Девочка обернулась и посмотрела наверх, на Алису. Липкость во рту не исчезала, избавиться от нее никак не удавалось. Алиса закрыла глаза, а когда открыла их снова, девочка исчезла. На траве, где она стояла, поблескивал иней.
Алиса подошла к комоду, взяла часы, которые до этого сняла, чтобы не смотреть на них и не думать, что уже поздно и давно пора спать. Рука дрожала. Было три часа ночи. В круглом зеркале девушка увидела свое лицо: глаза широко раскрыты, губы обмякли, словно она была не в силах контролировать собственные мышцы. Она посмотрела на стакан с водой, на стоявшее рядом блюдце с таблеткой.
Алиса вспомнила, как недавно вышла из машины перед домом и ей показалось, будто тот только и ждет, чтобы заключить ее в свои объятия — и тогда она растворится и исчезнет.
Ей здесь не нравится. Зачем они сюда приехали? Они же бросили это место много лет назад.
И потеряли папу. Одни и те же слова повторялись снова и снова. Как считалочка. В конце концов в памяти нарисовалась картинка: лодка, медленно подплывающая к берегу, лопасть весла в воде, пустующая скамейка посередине, брызги воды на руках.
Он сидел там, а потом уже нет. Она думала, что именно так и должно быть.
Но той ночью, когда сдали нервы, когда она проснулась и кричала, Алиса видела его. Она вылезла из кровати в своей комнате — дома, в квартире, и стены потекли, обои и плакаты поползли вниз, как занавес в театре, а за ними проявилась другая комната, с каменными стенами и потолком, лестницей, которая, поворачивая, убегала вверх. Наверху было отверстие, расширявшаяся кверху дыра. А на полу под дырой лежало неподвижное тело. На голове зияла рана — сбоку, у виска, были какие-то пятна. И она знала, что это был он, хотя лица его и не видела. Точно так же, как знала, что увиденное не сон и никогда сном не было.
«Что же тогда случилось? Где он? Ответь мне, Алиса, отвечай же!» — Сонины руки у нее на плечах. Мама трясла ее. Все стерлось, все люди в комнате, их лица. А потом это закончилось. Соня стояла тихо, обняв дочь: «Прости, прости меня».
Алиса повернула зеркало вниз, к комоду. Пожелтевшие следы на обоях. Они походили на насекомых. На рой. На мгновение ей привиделось, будто они двигаются.
«Алиса Линд, — подумала она, — я — Алиса Линд. И никогда никем другим не была».
Алиса, 2004
Она увидела его из окна гостиной. Он шел по тропе вниз в сторону моря. В одной руке у него была веревка, а в другой что-то тяжелое. Что именно, она не видела. Он шел неуклюже, плечи перекосились, точно что-то тянуло его в сторону.
Пианино стояло и ждало в углу. Она просидела целый день. С тех самых пор, как он бросил ноты на пол и ушел. Она проголодалась и направилась в кухню, к холодильнику. И поняла вдруг, что на нем была куртка. Зеленая. Он обычно надевал ее, когда уплывал на лодке в море. А сейчас сложил и понес под мышкой.
Алиса бросилась наружу, оставив дверь открытой. Под ногами хрустела хвоя. Он одним движением столкнул лодку на воду и запрыгнул в нее. Его босые ноги на палубе. Там стоял ящик с инструментами. Куртка лежала на скамейке посередине.
Она крикнула ему вслед, но он уплывал от нее. «Ты обещал! — крикнула она. — Обещал!» Песок мягкий, ноги увязают. Вода омывает ступни. С каждым взмахом весел лодка уменьшается, уменьшается и отец. Превращается в тень. Лодка огибает мыс и исчезает.
Алиса пошла обратно наверх, в дом, и открыла крышку пианино. Ряд белых и черных клавиш. Нажала на черную, несколько раз с силой надавила на нее. Ударила по клавише с такой силой, что та будто утонула. Она играла новую пьесу, с которой, отец говорил, у нее ничего не получится. Хорошо не получится. Кулаком по узким черным, по широким белым. Ей хотелось, чтобы поверхность, под которой прячутся звуки, треснула, раскололась от края до края. Когда он вернется, все тоны будут грязными, как бы безупречно он ни играл. Но звук никуда не девался, клавиши оставались на своем месте, как и прежде. Ровные и идеальные.
Она вдохнула. Спина прямая, ступни на полу, пальцы согнуты, кончики пальцев у клавиш. Она играла новую пьесу. Теперь она старалась. Шуман, Опус 68, «Смелый наездник». Ей казалось, будто звук выскальзывает за дверь и несется над морем. Отец закрывает глаза. Весла отдыхают, с лопастей капает вода. Он тихо сидит и слушает. И ничего не говорит. Когда она делала что-нибудь как надо, когда что-то выходило ровно так, как ему хотелось, — тогда он ничего не говорил.
Потом она пошла к заливу и долго оставалась там. Выбрала камень, вытащила его из песка и отнесла к ручью. Потом еще один. Она несла камни, прижимая их к животу. Ямки, где они лежали, были ровные и округлые. Иногда в них ползали морские тараканы. Личинки. Многоножки с полосатой коричнево-оранжевой кожей. У нее было такое чувство, точно они пытаются укусить самих себя за хвост. Испуганные светом морские тараканы торопливо бежали вверх, к краям лунки.