Сумка на скамье, а я как был – в боксерских трусах, с бинтами на руках. И тут же вспомнил – арена! Бой. Я его проиграл. Проиграл!

Взял сумку, пошатываясь, кривясь от боли в опухших ногах, покрытых ссадинами и кровоподтеками, потащился по лестнице. Лампочки, как обычно, не горели – то ли бьют их, то ли воруют. А может, то и другое сразу. Крохоборы, суки!

Дотащился до двери, начал расстегивать замок сумки – руки не слушаются. Пальцы распухли, сделались как сосиски. Возился, возился…

И тут дверь раскрылась.

– Сынок! Сыно-ок… – Мама пошатнулась, но удержалась на ногах. – Я чуяла неладное! Ведь чуяла же! Сердце было не на месте!

Она обхватила меня поперек туловища, неожиданно сильно, как клещами, попробовала принять на себя, как ребенка, но я ухмыльнулся (от чего у меня разошлись раны на губах и потекла кровь), отстранился, поднял сумку и ввалился через порог. Бросил сумку под вешалку, сосредоточенно, как автомат, вернулся к двери, поднял выроненную связку ключей, закрыл дверь, и мимо мамы – в ванную.

Мама стояла, прижав руки к груди, опершись на стену, ничего не говорила, ничего не спрашивала. И слава богу! Мне сейчас было не до объяснений, не до упреков. Залезть в ванну, смыть кровь, переодеться и спать. На большее у меня не было сил.

Раздеваться – мучение. Содрал с себя окровавленное барахло, пустил воду в ванну. Встал перед зеркалом, осмотрел себя.

Сине-желто-фиолетовый. И когда только успел поймать все эти синячины? Ощущение, что меня били, когда я был без сознания. Слишком обширны гематомы. Нос… о господи! Нос чуть на бок, опух. Сломан. Срочно нужно править, пока не захрясли хрящи!

Встал перед зеркалом, осторожно взялся… рванул! Тут же помчался к унитазу – вырвало. Желчью и кровью. Черной, свернувшейся. Удар в желудок? Или заглотил кровь изо рта? Да какая разница – откуда?

Снова посмотрел на себя – нос торчит прямо. Заживет, ничего! Губы распухли, рассечены. Брови… тоже рассечены. Ей-ей, лежачего пинал, подлец! Не мог я пропустить столько ударов!

Зубы… целы! Шатаются, но целы. Хмм… и насчет внуков маме – тоже вроде как норма. Есть шанс. Все на месте и не распухло.

Руки распухли, но это даже хорошо. Значит, ему тоже досталось! Ведь куда-то эти руки били?! Попали?!

Ничего не помню. Как везли, как привезли. Стервятников-шпану помню. Вернее, помню, что они были, что я одному врезал. Больше ничего не помню.

– Сынок, ты живой?! Сынок!

Стучит.

– Давай я тебя вымою! Сынок!

Этого только мне не хватало! Нет уж, мама… я уже большенький. Сверкать перед тобой голой задницей не комильфо! И передницей…

– Мама, все в порядке! Я полежу в ванне, и спать!

– А поесть? Я тебе приготовила котлет! Ты же любишь! С подливкой! Острой, как ты любишь!