Как оказалось, дело это было совсем не простое. Мама «сидела на телефоне» до глубокой ночи, названивала, потом ей звонили, снова названивала. С кем-то говорила, заговорщицки понизив голос, иногда радостно смеялась, говоря в трубку, иногда была официально строга и холодна. Я прислушивался издалека, уйдя в свою комнату, а когда убедился, что все равно ничего не смогу разобрать – спокойно уснул, проснувшись уже в темноте, голодный и… в общем-то, вполне здоровый.

У меня ничего не болело, сердце стучало ровно, голова ясная, звонкая – как и всегда, как раньше, как несколько лет подряд. Нормальный здоровый парень, в котором проснулся интерес к жизни, стоило только как следует надавать ему по роже.

Кстати, тоже вариант. Если бы многим из тех, кто куда-то вляпался и (или) устроил людям неприятности, вовремя надавали по роже – может, они и не совершили бы своих глупостей? Не стали бы совершать преступления, а занялись чем-то полезным? «Тупа главы твоей вершина, нужна дубина в три аршина!» – так говорили предки.

Я как раз вставал с кровати, когда в дверь постучали, и послышался мамин голос:

– Можно войти?

Надо сказать, что моя мама никогда не врывалась ко мне в комнату, как это, к примеру, делали мамы моих товарищей по команде. Судя по их словам, конечно. Мама всегда говорила, что у каждого человека должно быть некое личное пространство – допускать или не допускать в которое решает хозяин этого самого пространства. Своя норка, в которую можно забиться и отдохнуть от суеты мира.

Особенно она стала щепетильной в этом вопросе, когда я стал половозрелым вьюношей, по ее представлению – дни и ночи мечтающим об обнаженном женском теле. Тем более что она как-то нашла у меня журнал с голыми девками, подаренный мне Васькой Пыхтиным.

Нет, не обшаривала постель – просто сдуру я сам его забыл на письменном столе. Мне тогда было лет двенадцать, не больше, и мама с неделю поглядывала на меня как-то странно, вроде как видела в первый раз.

Да я ее понимаю – вот только что был некий комочек плоти, орущий, пачкающий пеленки, требующий молочка и кашки, и вдруг – журнал, на котором бабы с голыми сиськами! «Не мальчик, но муж»! Который – «может вся и все»!

Представляю ее потрясение… это что-то вроде того, как если бы маленький котенок за одну ночь вырос в здоровенного тигра. Шок! Недоумение! И пересмотр всего и сразу. Вдруг вот так ворвешься ко мне в комнату, а я тут «развлекаюсь», держа вожделенный «сисечный» журнал в левой руке. Или в правой. Это уж как кому нравится…

Ну и «сестренки» – то, что мы тут вытворяли, – это точно не для маминых глаз и ушей.

Хе-хе… вспомнить приятно! Где вы сейчас, мои «боевые подруги»? С кем сейчас? Мне вас не хватает!

– Слушай меня, – мама тяжело присела на стул возле письменного стола, включила старую настольную лампу, разогнавшую тьму комнаты. («Умели делать вещи в 14-м году!» – как сказал один персонаж. Лампе сто лет в обед, старше меня, а все работает!)

– Вот тут адрес и на всякий случай – телефон. Человек этот странноватый – как мне сказали, – но он лучший, что касается того, чего ты хочешь. Если он возьмется тебя учить – считай, ты сильнее всех.

– Он тренер? Кого тренирует? Какая школа? – Я вскочил на ноги и возбужденно заходил перед мамой. – Это что, карате? Или ушу? Что вообще такое он преподает?

– Он ничего не преподает. – Мама покачала головой. – И человек своеобразный, так мне сказали. Если ты ему не понравишься – он тебя и слушать не станет. Если выслушает, будет шанс убедить, что тебе это все нужно. Ну а когда убедишь… говорю же тебе – он лучший. «Ему нет равных!» Так мне сказали. Да, вот так. Кто сказал? А тебе какая разница? Веришь мне? Значит, иди к нему. Не веришь – ищи сам. Если я сказала тебе, что он лучшее, что могла найти, – значит, так и есть.

– А если откажет? – Моего оптимизма резко поубавилось. И правда – а если откажет, и чего тогда делать?

– Если бы да кабы! – Мама возмущенно фыркнула. – Не узнаю тебя, сын! Если уж ты сумел убедить меня, что тебе какой-то там старый террорист?!

– Террорист?! – искренне удивился я. – Какой такой террорист?!

– Тьфу! – Мама в сердцах сплюнула и помотала головой. – Старею! Сказано же было, не болтай! Террорист, диверсант – как хочешь назови! Ему уже лет шестьдесят, точно не знаю сколько, и он инструктор, тренировал бойцов КГБ – спецподразделения глубокой разведки. То есть разведчики, террористы, диверсанты – совершеннейшие отморозки. Личность засекреченная, и знают о ней единицы. Знал бы ты, сколько труда мне стоило найти его, а еще большего труда – упросить людей ходатайствовать, чтобы он с тобой встретился. И чтобы не прогнал от порога! Если бы ты знал, какие интриги мне пришлось провернуть, – ты бы гордился своей мамочкой! А не задавал глупых, не подходящих к моменту вопросов!