Вообще-то я никогда не понимал – зачем набирать телохранителей из этого «мяса»? Ну – здоровые, да! Ну – внушают! Только проку-то от них – ноль! Что, снайпера заборют? Или успеют прикрыть своей тушей от стрелка?

Во-первых, ни черта они не будут подставляться вместо хозяина под выстрел – своя шкура дороже.

Во-вторых, пока этот бык сообразит, что пора бы убрать хозяина с линии огня, – того уже превратят в решето!

И в чем тогда смысл? Никакого смысла. Одни «понты галимые», как принято говорить у моих будущих «клиентов».

Вооружены. Стоило мне раз глянуть – сразу понял. А когда вызвал картинку из памяти, сидя уже под колпаком, разглядел подробнее – у водителя под правой подмышкой (левша?), тот, что рядом со мной – у него под левой. Пиджаки бугрятся.

Я читал, что за границей под оружие шьют специальные пиджаки, чтобы не было видно кобуры, но у нас – какие, к черту, спецателье? Если только у гэбэшников…

Ехали около часа, и когда приехали – совсем смеркалось. Я примерно определил – мы где-то за городом. То ли турбаза, то ли какой-то санаторий. Пахнет хвоей, а еще – водой, тиной, видимо с реки или озера тянет холодный ветерок. Ночи уже холодные, скоро осень – я даже слегка вздрогнул от холода.

Один из провожатых заметил, усмехнулся:

– Что, холодно? Ничего, скоро согреешься, аж вспотеешь!

– Меня назад отвезут? – спросил я, оглядываясь по сторонам и пытаясь определить свое местоположение.

– Об этом ничего не знаем, – ответил водитель, выходя из-за джипа. – Нам сказали доставить, мы и доставили. Пошли, пошли – нас ждут!

Если закрыть глаза, не видеть – все, как на соревнованиях где-нибудь в провинциальном городе. Ходят люди, пахнет табачным дымом (хоть и запрещают курить, но все равно втихую в сортире и бендешках смолят цигарки!), потом где-то далеко голос с нарочито пафосными интонациями объявляет о выходе очередного бойца. Копируют с зарубежа, точно. Раньше все было спокойно, технично, теперь везде такое – деньги, пафос и… больше ничего. Спорт как таковой давно уже не тот, что был раньше.

В раздевалке кроме меня еще пятеро – я самый молодой. Остальные гораздо старше, лет около тридцати – тридцати пяти. Похожи на видавших виды, «вышедших в тираж» спортсменов. Каковыми, скорее всего, и являются. Впереди уже ничего не светит, тренерская работа не по плечу, денег мало приносит, да и места все более-менее хлебные заняты. Куда еще идти? В телохранители? Тоже не всех берут. Возьмешь телохранителем такого, с битой башкой неуправляемого нокаутера – так он сам тебя завалит, глюк какой-нибудь придет, решит, что ты монстр, вылезший из его наркотического бреда, ну и ляжешь под гранитную плиту. Удар нокаутера – это все равно как выстрелить в башку из пистолета. Тоже можно выжить, но… можно и не выжить.

Поздоровался, никто мне не ответил. Я не удивился и не разозлился. Кто они мне, эти помятые автобусом жизни мужчины? Так… дорожные столбы с прикрученными на них венками, отмечающими конец дороги. Мелькнули мимо, исчезли за горизонтом, и… все. У них – все позади. У меня – все впереди. Просто не обращать внимания!

Переоделся, надев свои «удачливые» трусы, в которых выступал на соревновании в последний раз, перед смертью Петровича. Зашнуровал «боксерки», размял руки, пальцы, запястья. Как следует забинтовал руки, следя, чтобы конец бинта не размотался во время боя. Любая, самая малейшая оплошность может привести меня к проигрышу. А проигрыш совершенно не нужен. Деньги нужны!

Размялся, не обращая внимания на взгляды «товарищей», – наклоны, нырки, уходы, бой с тенью. Ничего, тело работает как надо. Конечно, это не пик формы, глупо было бы надеяться на иное, но вот этих, что сидят в раздевалке и следят за мной взглядами потерявших вкус к жизни баранов, я бы уложил и по одному, и всех скопом. Я чемпион, а это… так, осколки жизни.

Многие из профессиональных спортсменов заканчивают очень плохо. Пьянка, наркотики, болезни – смерть. Долго не живут. Привычка жить хорошо, привычка побеждать, и… когда все заканчивается, когда рушится карьера – не все это переносят. Начинают заливать горе алкоголем, одурманивают себя наркотиками и… гибнут.

– Я тебя знаю! – вдруг буркнул один из них, крепкий мужчина, на вид лет тридцати пяти. – Ты же Толя Карпов, да? Петровича ученик?

Я оглянулся, присмотрелся… лицо знакомое. И тут вдруг стукнуло – это же… Колька Пыхтин! Васькин старший брат! И что он тут делает?! Лицо все в шрамах, перемятое, будто по нему проехалась картофелесажалка. То-то я его не узнал! Ему вроде лет-то едва за двадцать! Или чуть больше.

– Коля?! – Я недоверчиво помотал головой. – Ты как здесь оказался?!