Весьма активное участие принимали писатели в создании необходимого властям общественного мнения во время проходивших в 30-е годы судебных процессов над троцкистами. В период каждого процесса в газету в массовом порядке шли сотни писем, в которых литераторы требовали «наказать убийц», «оторвать головы бешеным собакам империализма», «раздавить гадину» и т. д. «Литературная газета» эти письма охотно публиковала. По поводу решения суда над Зиновьевым, Каменевым и другими Агния Барто 27 августа 1936 года писала: «Каждый из нас переживает глубочайшее облегчение от того, что они расстреляны, что их не будет уже на Земле… Жалкие, презренные гады! Наш героический народ, ведомый гениальным Сталиным, к счастью всего трудящегося человечества, не задумываясь, растоптал гадов. Они не будут отравлять воздуха нашей героической страны!».
Когда 23 января 1937 года начался суд над так называемым троцкистским «параллельным» центром» (Радек, Сокольников, Пятаков и др.), «Литературка» поместила огромное количество писем, в которых известнейшие наши писатели – И. Бабель, С. Маршак, Ал. Толстой, Ю. Олеша, Ю. Либединский, М. Шагинян и другие просто умоляли советское правительство «немедленно расстрелять фашистских псов». Некоторые известные поэты сочли возможным выразить это свое требование в стихах (26 января):
Если рассматривать вклад советской интеллигенции (в частности писателей) в пропаганду господствующей тоталитарной идеологии, то, вероятно, его следует признать неоценимым. Сущность участия в этом писателей метафорично и вдохновенно отобразила еще в 1934 году Мариэтта Шагинян (газета за 4 декабря): «Доведем нашу любовь к социализму, нашу преданность делу партии до такой предельной глубины в нашем искусстве, где политика сливается с лирикой».
Надо признать, что призыву Шагинян писатели, судя по газетным материалам, следовали неукоснительно. Я не встретил ни одной публикации, идеологическая направленность которой хоть на сотую долю миллиметра отступала бы от общепринятой сталинской. А вот мракобесия в материалах куда как достаточно.
Судя по номеру газеты за 24 января 1935 года, в «Правде» была напечатана статья Д. Заславского «Заметки читателя», в которой роман Достоевского «Бесы» называется «контрреволюционным романом», «знаменем политической реакции». Максим Горький статью, правда, поругал, но в 1936 году возглавил борьбу с акмеизмом, формализмом, символизмом и прочим декадансом. Борьба эта находила на страницах газеты полное отражение и поддержку.
Усердно потрудились писатели и на ниве привития страха у советских людей ко всему западному, ненависти к русской эмиграции.
В номере за 11 ноября 1935 года И. Эренбург, например, писал: «Есть воздух, в котором дохнут птицы, вянут цветы. Это воздух зарубежных стран. По-прежнему кликушествует там Бунин, выпустивший книгу «Окаянные дни», полные звериной ненависти к Советской стране; занимается «чёрной и белой магией» Мережковский; Куприн не имеет отношения к литературе; невероятно опустился Бальмонт…».
Вероятно, всем названным выше материалам можно предпослать слова М. Горького, которые часто служили в газете рубрикой: «Если враг не сдается – его уничтожают!».
Тезис номер два: творческая интеллигенция активно участвовала в создании культа личности Сталина, Ворошилова, Кагановича и других диктаторов, поощряла и поддерживала карательные методы деятельности органов НКВД.
На фоне всеобщего славословия в адрес Системы, хор которого в материалах «Литературной газеты» нарастал из номера в номер, восхваления Сталина и его «верных оруженосцев» дошли до крайней точки, до надрыва, до дисканта. Рядом с именем Сталина наши художники слова ставили всегда самые красочные эпитеты, и руководитель партии купался в таких словосочетаниях, как «вождь всех времен и народов», «зоркий и сильный горный орел», «великий всадник мировой революции» и во множестве других, всех не перечислишь.
10 мая 1935 года после короткой и совершенно невыразительной речи Сталина на выпуске «академиков красной армии» М. Казаков писал: «Наш Сталин – гениальный ум и большое сердце социализма. Он – подлинный великий инженер человеческих душ, строитель чувств…».
В. Луговской: «Последняя речь Сталина – одно из величайших высказываний в мировой истории».
П. Маркиш: «В них (выступлениях Сталина. –
Б. Пильняк: «А писатели? – Кто из писателей может погордиться, что его слово равно сталинскому?»
В очередных откликах по поводу суда над очередной «троцкистской бандой» Ю. Олеша 26 января 1937 года восклицал: «Они покушались на Сталина!.. Мерзавцы, жалкие люди, шпионы, честолюбцы, завистники, хотели поднять руку на того, кому народ сказал: Ты сделал меня счастливым, я тебя люблю… Отношение народа к Сталину рождает в сердце такое же волнение, какое рождает искусство. Это уже песня!».
И. Бабель выступал аналогично: «…гений Сталина олицетворяет ясность, простоту, беспредельное мужество и трудолюбие… Как никогда очевидна теперь безмерная правота нашего правительства. И преданность наша ему обоснована и безгранична».
Судя по газетным материалам, примерно с середины 1936 года у писателей возникает трудно объяснимое теперь стремление защитить Сталина и его окружение от врагов своим телом 20 августа газета писала: «Железной стеной оградим наших вождей, нашего мудрого любимого учителя, нашего отца – товарища Сталина». Н. Огнев сказал прямо: «Охраняйте жизнь вождей! Берегите то, что нам дороже всего». А правление Союза писателей Украины, выполняя волю всего коллектива республиканских литераторов, 27 августа 1936 года выразилось еще более решительно: «Обращаем свои горячие слова священной любви к Вам, родной наш Иосиф Виссарионович, любви к партии. Советские писатели… станут грудью не защиту дорогой Вашей жизни… наш любимый вождь, учитель, вдохновитель и Друг».
Представляет несомненный исторический интерес то обстоятельство, что писатели не только целиком поддерживали органы НКВД в проведении ими карательной политики, но фактически подталкивали их именно к такой работе. Думаю, уместным будет в качестве примера привести выдержку из решения общего собрания писателей Москвы, состоявшегося в декабре 1934 года (заметьте: 34-го, а не 37-го).
«Писатели поручают Московскому Совету добиться того, чтобы все органы пролетарской диктатуры, призванные охранять и оберегать государственную безопасность, с большевистской страстностью и энергией, с неусыпной революционной бдительностью вели беспощадную борьбу с классовым врагом, с контрреволюционным охвостьем… Мы всецело одобряем решение советского правительства от 1 декабря 1934 года о порядке прохождения дел о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти. Мы горячо приветствуем приговор Верховного Суда о расстреле группы белогвардейских террористов в Ленинграде, Москве, Киеве и Минске. Мы требуем суровой революционной расправы с контрреволюционными выродками».
Или вот еще. 27 августа 1936 года «Литературка» поместила «Приветствие общего собрания московских писателей Наркому Внутренних дел СССР, генеральному комиссару государственной безопасности Г. Г. Ягода и всем славным чекистам – наркомвнудельцам». Наряду с прочими пышными словами в адрес «героического наркома» там говорилось: «Мы гордимся вами (то есть) чекистами. –