По архивному делу № 48928 проходил Харлампий Васильевич Ермаков. Сотрудник твердо сказал мне, что это прототип главного героя «Тихого Дона» Григория Мелехова.

– Ну, Ермаков и Ермаков, – говорил я ему, – мало ли Ермаковых среди казаков? Почему именно он должен быть обязательно прототипом?

– Здесь ошибки нет, – утверждал собеседник. И стал называть свои аргументы. Какие-то из них я записал, некоторые запомнил. Однако, все они были взяты из самого дела, в чем я убедился самолично. Постараюсь привести их максимально подробно.

Во-первых, в деле имеются прямые сведения о том, что Михаил Александрович Шолохов, являясь родственником Ермакова по неродному отцу Кузнецову, в семье которого долго жил, близко его знал и тесно с ним общался до самой гибели Ермакова. Они родились и жили в одной станице Вешенской в соседних хуторах: Шолохов – в Кружилине, Ермаков – в хуторе Базки. Семьи их дружили.

Материалы дела убедительно показывают, что Шолохов практически полностью списал для своего героя Мелехова биографию, боевой путь, характер и даже внешность Харлампия Ермакова, своего дальнего родственника, который за свою беззаветную храбрость и славные дела повсеместно назывался «красой и гордостью казачества».

Вот страницы биографии донского казака Харлампия Васильевича Ермакова, списанные мною из архивного дела № 48928. Если сравнить их с боевым путем Григория Мелехова, то не составляет большого труда понять: биографии их очень похожи.

В 1914–1917 годах Ермаков проходил военную службу в царской армии. За боевые заслуги и проявленную в боях воинскую доблесть стал кавалером «полного Георгиевского банта» – был награжден четырьмя Георгиевскими крестами и четырьмя Георгиевскими медалями всех степеней, то есть получил высшие солдатские награды. Получил казачье звание подхорунжего, что соответствовало действовавшим тогда воинским званиям унтер-офицера или вахмистра. Это солдатское звание было последним перед офицерскими званиями.

На фронте был ранен и в 1917–1918 годах проживал дома, находился на излечении.

В 1918 году был мобилизован в Красную Армию и служил в хорошо известном по истории отряде Подтелкова. Вскоре опять был ранен и вернулся в родную станицу Вешенскую, где уже была установлена Советская власть. На общем собрании станичников Ермаков был избран председателем Вешенского станичного исполнительного комитета.

15 июня 1918 года станица была захвачена белоказаками. Ермаков был приговорен полевым судом к расстрелу. Но за него вступился его брат, казачий сотник Емельян, авторитет которого среди казаков был высок. Харлампий Ермаков был помилован и отправлен на Царицинский фронт в казачьи части Белой армии.

В декабре 1918 года белый этот фронт был разбит и Харлампий вернулся на родину, в станицу Вешенскую.

В феврале 1919 года он добровольно записывается в 28 казачий полк Красной Армии и служит в должности заведующего транспортом дивизии.

Уже в марте, когда на Дону началось широкое восстание казачества, Ермаков переходит к белым. Он был назначен командующим казачьими войсками левобережья Дона. С отступающими белыми частями скатился в Новороссийск, но не ушел на кораблях в Турцию, а сформировал бригаду из оставшихся казаков и влился в Конную армию Буденного.

В составе Красной Армии воевал против поляков и банд атамана Шкуро.

В тот период Ермаков арестовывался особым отделом, но по ходатайству самого Буденного, как лихой рубака, был освобожден и командовал конным полком и дивизионной кавалерийской школой.

Этого в архивном деле нет, но нельзя исключать, что командарм Семен Михайлович Буденный лично знал Харлампия Ермакова еще по фронтам Первой мировой войны – он ведь тоже, как и Ермаков был донским казаком, из одной Ростовской области и тоже полным Георгиевским кавалером. Слава о них на фронтах разносилась далеко и многие из этих кавалеров знали друг друга.

Почти два с половиной года служил казак у прославленного командарма, и все это время донимали его комиссары и особисты: служил у белых – значит не место тебе в Красных частях, а место или в тюрьме, или у «стенки». Но его не трогали, пока шли активные бои с белыми – он ведь хорошо воевал, но когда гражданская война покатилась к закату, а это был уже 1923 год, его демобилизовали и сказали: поезжай-ка ты лучше домой, командир, а то не ровен час…

И он уехал в родные Базки, в Вешенскую станицу. Его опять пытались притянуть к себе остатки белых, бандиты и «зеленые», но он никуда больше не пошел, какое-то время крестьянствовал.

Примерно на этом этапе заканчивается повествование в «Тихом Доне» о драматических перипетиях главного героя Григория Мелехова. Согласитесь: биографии Мелехова и Ермакова, их метания и хождения по мукам неизвестности, поиска правильного жизненного пути схожи почти буквально. Совершенно очевидно, что военный путь своего соседа и дальнего родственника Харлампия Ермакова Шолохов изучил детально, а затем провел в романе по этому пути любимого своего героя.

Кстати, из материалов рассмотренного мною архивного дела № 48928 прослеживается, что молодой писатель Михаил Шолохов действительно тщательно изучал судьбу Ермакова. В 1926 году он неоднократно встречался с ним в станице Вешенской, беседовал и вел записи этих бесед. Последняя встреча состоялась в городе Миллерово незадолго до его ареста. При аресте Харлампия Ермакова у него было изъято письмо Михаила Шолохова, содержащее просьбу об очередной встрече. Уже после ареста Ермакова Михаил Александрович опрашивал о деталях характера и судьбы Харлампия его односельчан и близких родственников.