Удивительный этот пройдоха Блюмкин умудрился в этот же период по заданию ВЦИК (т. е. Свердлова) поучаствовать вместе с махновцами (!) в подготовке покушения на адмирала Колчака.
Наконец, в апреле 1918 года он, как мы уже говорили, приходит в Киевскую ЧК, сдается ее Председателю М. Лацису и заявляет, что готов понести заслуженное возмездие, от которого он целый год скрывался. Все это нельзя назвать иначе, как лицемерием по договоренности. Какое уж тут возмездие со стороны ВЧК, если он все это время выполнял задания этой самой ВЧК?
Уже в мае 1919 года Особая следственная комиссия по согласованию с Президиумом ВЦИК (Я.М. Свердлов) и с одобрения Ф.Э. Дзержинского принимает решение об амнистии Я. Блюмкина («ввиду его добровольной явки в ВЧК»).
Иначе как клоунадой все это не назовешь.
Дальнейшая жизнь Якова Блюмкина – сплошной детектив. И везде и всюду он служит в структурах, возглавляемых Л. Троцким и Ф. Дзержинским.
Вскоре по личной рекомендации Дзержинского он вступает в РКП(б), принимает участие в чекистских операциях на Украине, организует партизанское движение в тылу Деникина. Затем он переходит на службу в Красную Армию и, как подчиненный Троцкого воюет на Южном фронте в качестве командира 79 бригады. В 1920–1921 годах по направлению Троцкого учится в Военной академии РККА и после ее окончания работает не кем иным, как начальником охраны Народного Комиссара по военным и морским делам Л.Д. Троцкого, является его ближайшим доверенным человеком.
А далее, когда карьера Троцкого пошла на спад, Блюмкина опять переводят под покровительство Дзержинского. И он трудится на генеральских должностях в советской разведке на территориях Закавказья, Монголии, Палестины, Афганистана, Индии, Турции… (Кстати, в это же время примерно в этих же странах в советской разведке служил также на генеральских должностях другой известный авантюрист, тоже бывший одессит – Лев Натанович Зиньковский, имевший партийный псевдоним Лев Задов, который у Нестора Махно был начальником контрразведки. Он известен, в том числе, по роману Алексея Толстого «Хождение по мукам»). Конец фантастической карьере Блюмкина пришел в 1929 году, когда он в Константинополе нелегально повстречался со своим покровителем Львом Троцким и получил от него инструкции по организации подрывной работы в СССР.
Тайная встреча с личным врагом Сталина – это вам не бирюльки вроде убийства какого-то там иностранного посла. Это куда как посерьезнее. Блюмкина, конечно же, немедленно арестовали и сразу же расстреляли.
Говорят, он умер, как герой, крикнув перед смертью: «Да здравствует вождь мировой революции Лев Давыдович Троцкий!»
И запел «Интернационал».
Песню он не допел…
Ну, убедил я вас, дорогие читатели, кто послал Блюмкина убивать графа Мирбаха? И кто подписал тот мандат?
Не левые же эсеры, никому не нужные и бесполезные маргиналы. Нет, Блюмкин прославил перед смертью реальных своих хозяев.
Чтобы убедить вас окончательно, что к убийству немецкого посла партия левых эсеров не имеет никакого отношения, напомню еще двоих персонажей – прямых участников преступления.
Один из них – Яков Моисеевич Фишман. Именно он самолично изготовил бомбы, которыми Блюмкин и Андреев убивали Мирбаха.
Фишман с дореволюционных времен был близким человеком Льву Давидовичу. Достаточно сказать, что они рука об руку работали в Петроградском Совете рабочих депутатов, который возглавлял Троцкий, и оба были членами его Военно-революционного комитета, вместе готовили и совершали октябрьский переворот. И хотя Фишман состоял в партии левых эсеров, он всегда был в дружеских отношениях с Троцким, что нам ясно продемонстрирует ход дальнейших событий.
Фишман еще до революции, находясь в эмиграции, закончил химический факультет Неаполитанского университета (Италия), был специалистом подрывного дела. Кроме того, летом 1918 года он являлся не просто рядовым партийцем, а состоял членом ЦК левоэсеровской партии. Кому, как не ему Троцкий и Дзержинский могли доверить изготовление бомб? Это ведь тоже решало две проблемы – и подготовку оружия и возможность потом все свалить на левых эсеров. Что и было сделано.
И все получилось удачно. Бомбы сработали и наделали много шума, эсеры были скомпрометированы, а Фишман сразу после этого, вместо того, чтобы сесть в тюрьму, резко пошел в гору. Естественно, при поддержке своего друга Троцкого.
Дальнейшая его судьба поразительно напоминает судьбу Якова Блюмкина. Это, впрочем, естественно, ведь у них были одни и те же кураторы.
Фишман, как и Блюмкин, «за участие в мятеже» был заочно приговорен к трем годам тюрьмы. Как и Блюмкин, осенью 1918 года бежал на Украину и работал по организации подполья и партизанского движения против белых и Махно в структурах, курируемых Ф. Дзержинским. Как и Блюмкин, был в одно с ним время амнистирован, и как Блюмкин с победой вернулся в Москву. Здесь он, как и Блюмкин, поступает на службу в Красную Армию в ведомство Троцкого, а потом, как и его молодой товарищ, по рекомендации Дзержинского попадает на работу в разведку. Как и Блюмкин, Фишман долго работает за границей и, наконец, в 1925 году становится непосредственным подчиненным Л. Троцкого – назначается начальником Военно-химического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии. И так далее и так далее, вплоть до получения генеральского звания.